- Я не отдам её тебе, - зло зашипел юноша, - такому ублюдку, как ты. Ты действительно бесчувственный. Ты запер меня! Заточил в чёртовом доме. Я готов вешаться от одиночества и этой «прекрасной» перспективы. Это и мой ребёнок тоже, Гловер. Я тебе лучше глотку перегрызу, чем позволю отнять дочь.
- Торговаться я не намерен, как и выслушивать твою браваду.
- Я наложу на себя руки, Райан, - уже спокойно и серьёзно сказал Саймон, привлекая к себе внимание альфы. – Отпусти меня по-хорошему. Ты всё равно будешь её отцом, я дам вам видеться, но это бесчеловечно, что ты делаешь со мной, как поступаешь. Я сброшусь с балкона, если ты мне не уступишь!
- Не рискнёшь.
- Проверим? – срываясь на крик, спросил юноша. – Я готов уже на всё, лишь бы было не по-твоему.
Саймон застонал, зажмурившись, оттого, как сильно держали его охранники. Было очень больно от их хватки, но стало ещё больнее от пощёчины.
- В дом его, заприте и проследите. Завтра придумаем, что с тобой сделать.
Двое мужчин поволокли омегу по дорожке. Он скулил и просил отпустить его. Райан следил за этим, не решаясь войти в дом. Раздался вопль. Душераздирающий. Гловер тут же побежал к троице. Саймон оседал на дорожку, плача и шепча, что ему больно. Двое мужчин остановились и ослабили хватку. Омега хватал ртом воздух, а когда увидел альфу, то сказал лишь, что ему больно. А потом вновь заорал. Он выгнулся, пришлось его положить. На пару секунд затих, затем вновь завопил, не переставая в перерывах между криками шептать, что ему больно.
№11
От боли Саймон почти не соображал. Ему казалось, что его режут, ну или очень сильно бьют. В очередной раз он закричал настолько громко, что трое мужчин, смотрящих на него, опомнились.
- Машину, немедленно. Бери его на руки, неси в гараж, аккуратнее. Я сейчас буду.
Саймона понесли на руках довольно быстро. Он держался за живот и временами орал, ненавидя всех вокруг. Юноша понимал, что ничего хорошего сейчас не происходит. Его положили на заднее сидение, потом вдруг подсунули подушку под голову. Он почувствовал, как кто-то взял его за руку и вроде бы что-то говорил. Сам омега шептал, что ему больно, очень-очень больно. Сознание помутилось. Какое-то время они ехали, это ощущалось особенно, когда машина резко тормозила. Потом вокруг него появилось слишком много народа. Знакомое лицо врача, Райан, который был хладнокровен и, казалось, равнодушен. Саймон стонал от боли, иногда крича, уже осознавая, что с ребёнком что-то не так. Его обдало холодом: а вдруг сейчас сбудутся все самые ужасные опасения? Он начал плакать, хотя вовсе не хотел.
- Если с ней что-то не так, - омега поймал Гловера за руку, приподнимаясь, - если что-то случится по твоей вине, я потрачу всю свою жизнь на месть тебе. Ты понял?
Райан лишь приоткрыл рот, не произнеся ни слова. Выражение его лица оставалось неизменным, но Саймон понял, что тот услышал и понял суть угрозы. Теперь этот бесчувственный ублюдок задумается над тем, как вёл себя с ним все эти месяцы.
Омега заорал, приподнимаясь. Пара рук уложили его обратно и куда-то покатили. Юноша запомнил лишь взгляд синих глаз. Обеспокоенный взгляд.
- Послушай меня, Саймон. Послушай.
Говорили будто из подземелья. Уши словно заволокло водой. Омега даже испугался, решив, что находится на большой глубине, так как перед глазами было мутно.
- Ты меня слышишь?
- Да.
- Я врач, Саймон. И я знаю, что сейчас тебе очень больно.
- И холодно.
- Да, больно и холодно, я понял, - мужчина говорил спокойно и размеренно. – Я постараюсь уменьшить эту боль, если ты успокоишься. У тебя высокое давление, Саймон, нельзя ничего предпринимать, и твой ребёнок ждёт, пока ты успокоишься. Давай поговорим с тобой?
- Хорошо. Как вас зовут?
В эту же секунду юношу всего скрутило. Он взялся за живот и завыл, пытаясь отдышаться.
- Ты прекрасно держишься, Саймон. Меня зовут Джозеф. Хочешь я позову Райана?
- Нет, - омега слегка запаниковал, - не хочу видеть его, не надо!
- Хорошо-хорошо, не буду, только успокойся. Постарайся глубоко и спокойно дышать. Мы поможем тебе.
Саймон пригляделся. Перед ним стоял парень, никак не похожий на врача. Он искренне улыбнулся, и блеск его белых зубов чуть не ослепил. Юноша улыбнулся в ответ.
- Джозеф, у тебя такие белоснежные зубы, что у меня голова закружилась. Что это за средство?
- Я скажу тебе, Саймон, а сейчас дыши. Ты знаешь, что носишь омегу-дочь?
- Да.
- И вы с Райаном решили, как назовёте ребёнка?
- Мне плевать на его мнение, - раздражённо произнёс юноша. – Я хочу назвать её Хейли. Как тебе?
- Мне нравится. Я уверен, она будет похожа на тебя.
Саймон закричал от нового приступа боли, выгнувшись.
- Что происходит? Джозеф, что с моим ребёнком?
- Успокойся, не нервничай. Если твоё давление будет держаться и не падать, то будет хуже вам обоим. Дело в том, Саймон, что твоя дочь уже хочет родиться.
- Нет, - с ужасом произнёс юноша, - ещё рано, она не доношена.
- Ничего нельзя сделать, мы её не сможем уговорить подождать, - врач улыбнулся. – Мы сможем только помочь тебе и ей, но для этого мне нужно, чтобы ты слушался меня. Успокойся, Саймон, всё будет хорошо.
- Нужна операция?
- Точно. И это не страшно. Хочешь, я расскажу, как всё будет?
- Да, - юноша старался дышать, но отчего-то задыхался.
- Ты успокоишься, мы искусственно погрузим тебя в сон. Я сделаю аккуратный разрез, который будет похож на тонкую линию, так что, твоё тело останется таким же привлекательным, как и было, - врач улыбнулся. - Мы вытащим Хейли из тебя, услышим, как она плачет, я разрежу пуповину и зашью тебя, наложу самый красивый косметический шов. Когда ты проснёшься, Хейли будет тебя ждать, но после сна тебе будет немного неприятно и больно. Это единственное неудобство. Думаю, ради неё ты готов потерпеть?
- Да. Но она ведь недоношенная.
- Ничего страшного, мы сразу же проверим её состояние, отклонения и реакции. Нет поводов для беспокойства.
Саймон посмотрел на Джозефа. Тот казался уверенным и серьёзным.
- Я могу доверять тебе?
- Можешь, Саймон, а сейчас дыши.
Сон был похож на бред: смех Эрика, улыбка Райана, объятия Крейга, поцелуи папы, - спутались, вертелись и болтались, словно все они катались на карусели, превратившись в кашу. Боль казалась самой реальной. На глаза выступили слёзы, в ушах стоял писк.
- Как ты, Саймон?
- Джозеф?
- Да.
- Плохо. Забери меня отсюда.
- Надо потерпеть, Саймон. Совсем немного. Я говорил, что будет больно, но потом ты не почувствуешь ничего, кроме счастья.