- Это моя сестрёнка, - говорил с гордостью.
А потом прилетел Крейг. Он тут же стиснул близнеца в объятиях, а Саймон повис на нём, не сдерживая слёз. Всё-таки брат был единственным родным человеком, который просто мог побыть рядом, теперь уже без выгоды для себя. Он слышал всхлипывания, пытался утешать, даже прикидывал, что можно сделать. Самое главное, что просто сидел рядом и говорил что-то. Саймона успокаивала его трескотня. Наконец, когда врач сдался, омегу с ребёнком перевезли в имение. Мужчины-носильщики обращались бережно с кувезом, сказав, что это прямое распоряжение Гловера, как и то, чтобы препроводить всех в дом для гостей. Юношу передёрнуло от мысли, что ему придётся вернуться туда, где он был узником. Но к удивлению обоих близнецов, они будто бы попали в другой дом: всё было иначе.
- Поверить не могу, что Гловер подумал о ком-то другом, - прошептал Крейг, оглядываясь.
Здесь сделали ремонт. Все этажи домика были в других цветах, с новой мебелью. Спальня, которая раньше не отличалась просторностью, теперь была огромной. Там находились все нужные ребёнку вещи, даже стояла кроватка. Кувез поставили рядом с широченной кроватью. Крейг улыбнулся, упал на постель, утащив за собой брата.
- Знаешь, в такой «тюрьме» грех не пожить. Хотя, конечно, близняшка, если ты решишь, мы с тобой поборемся.
Саймон ничего не ответил, смотря в персиковый потолок. Теперь это был его домик. Светлый, в ярких тонах, как будто каждый день – праздник. Райан нанял двух медсестёр и приставил несколько слуг, в том числе и Кена, к которому омега относился очень хорошо.
Медсестры занимались Хейли, устроив некое обследование. Поэтому Саймон с Крейгом пошли к Мари. Старший развалился на диване, смотря на лазурь озера, а близнец просто держал штурвал и ни о чём не думал.
- Что ты будешь делать?
- Ничего.
- Совсем-совсем ничего?
- У меня нет выбора. Если я начну рыпаться, то дело дойдёт до суда, и выиграть я не смогу.
- Почему?
- Хотя бы потому, что у меня нет постоянного дохода и своего жилья, пригодного для ребёнка.
- Ты забыл, что у тебя есть я? Половина денег по праву твои, а квартиру можно и за сутки приобрести, оформив документы. Или ты думаешь, что всё ещё можно наладить отношения с Райаном?
- Я в это не верю. Мы чужие друг другу люди.
- Тогда что тебя останавливает?
- Возможный гнев Гловера. Разве не проще остаться? Он же не успокоится, не уступит и всё равно добьётся своего, хотя бы потому, что у него возможностей больше. Его знают и уважают. А я никто, я твой нашедшийся брат. Да и потом, если вынести это дело за пределы узкого круга, люди не поймут. Я бы не хотел жить всю жизнь в осуждении, чтобы Хейли меня потом спрашивала, отчего все так дерьмово относятся к нашей семье.
- А взаперти жить лучше? Ей-богу, близняшка, я тебя не понимаю.
Как только они сошли на берег, Крейг сказал, что хочет поговорить с Райаном. Брат ему не безразличен, и если сам Саймон трусит появиться перед альфой, то это сделает за него брат. Юноша не стал останавливать близнеца. Тот вернулся спустя два часа. Они поели, говоря лишь о Европе, Дамани и благотворительных фондах. Крейг находился в Нордсити уже две недели, не отходя от Саймона почти ни на шаг, но и ему пора было возвращаться к своей жизни. Его ждал любовник и лазурный берег, и как казалось юноше, Крейг был сыт по горло чужими проблемами. Он сказал, что завтра улетает, но обязательно вернётся, если младший попросит. Саймон всё-таки выпытал, о чём близнец говорил с бывшим мужем. Брат говорил неохотно. Естественно, Райан перед ним не откровенничал, говорил холодно. Ничего нового он не сказал. Саймон будет жить рядом с дочерью до той поры, пока этого хочет Гловер, и уже за это стоило быть благодарным. Крейг, конечно, наехал на него, но ответной реакции не последовало. Близнец внимательно смотрел на брата, понимая, что тот не договаривает. Перед выходом старший поджал губы, потупил взгляд, выдохнув.
- Что? – не выдержал Саймон.
- Не хочу тебя расстраивать, но думаю, знать ты должен. Когда я разговаривал с Райаном, то почувствовал чужой омежий запах. Мне жаль.
- Меня его личная жизнь не касается. Он свободный альфа.
- Если тебя всё же это задело, не держи в себе, - Крейг криво улыбнулся и вышел.
В эту ночь Саймон проревел до утра, не в силах успокоиться.
Они установили негласный график посещений для Гловера. Саймон в домике задыхался, сидеть в четырёх стенах становилось невозможно, поэтому он уходил то кататься на Мари, то брал Эрика в город, подкармливая время от времени того фастфудом, или специально ездил в приют, пока с Хейли находились медсёстры и Райан. Они почти не пересекались, а даже если оказывались в одном помещении, старались как можно быстрее отдалиться друг от друга. Саймон в первый раз уловил чужой запах на альфе, почти незаметный. Его замутило. На второй раз Гловер никем не пах. В конце концов, юноша решил, что он всё это терпит лишь из-за дочери. С ней было всё нормально. Пару дней в неделю приезжал Джозеф. Он обрадовал омегу тем, что Хейли лучше, она почти набрала необходимый вес, все органы развиваются по плану, дышит тоже без перебоев, так что совсем скоро кувез будет не нужен. Эта новость была самой радостной, казалось, за целый год. У девочки были синие глаза, как у Райана, только намного ярче, и улыбалась она так искренне, что Саймон постоянно смотрел и не мог оторваться, улыбаясь в ответ. Теперь можно было прижать её к себе и довольно долго не отпускать. Вообще, Хейли оказалась вполне спокойным ребёнком, пускающим постоянно слюни. Когда кувез увезли, Саймон почувствовал облегчение, будто с него сняли груз. Он брал девочку и шёл в парк, говоря с ней постоянно. Он знал, что Райан наблюдал за ним, но омеге было уже всё равно на незримое присутствие. Юноша был с дочерью, ради которой перетерпел многочисленные страдания и физическую боль. И наградой ему была её улыбка. К ним очень часто присоединялся Эрик. Мальчик был рад, что сестра теперь нормально живёт, и её можно потрогать и засунуть палец в рот. Саймон ему не запрещал, хохоча, так как Эрик меру знал. Особенно мальчику нравились пухленькие щёчки.
Гловер будто бы начал просыпаться. Он приходил и говорил, что хочет покормить Хейли, или погулять с ней сам, или помыть. Саймон почти не отступал от них, иногда наблюдая на расстоянии. Всё-таки ему было немного боязно оставлять Райана одного с ребёнком. Они почти не разговаривали, и если было нужно, Саймон направлял руку альфы, чтобы он делал всё правильно. Тот улыбался и благодарил. Юноша сперва не реагировал, а потом начал смущаться. Запах альфы никуда не делся. И этот запах будоражил, не оставлял в покое, пробуждал что-то в Саймоне. Он думал, что давно забил на Гловера, как на мужчину. По сути, тот стал лишь отцом его ребёнка, и никем другим. И к своему ужасу омега начал вспоминать, что они вытворяли вместе, разговоры, взгляды, прикосновения, какие-то приятные моменты. Омежье желание возвращалось. Юноша сглатывал и оставлял Гловера одного с Хейли, чтобы только не ощущать нарастающих приступов похоти. Проблемой он поделился с Крейгом, а тот легкомысленно посоветовал ему найти кого-нибудь, пусть даже прислугу-бету завалить. Хотя после родов и прошло уже три месяца, и шрам побелел, стесняться было нечего, но от одной мысли уже мутило. Не то, чтобы Саймон был верным и верил в настоящую любовь, проблема была в другом. Вряд ли он кому-то постороннему доверится, кто будет деликатен, зная об операции. А открываться незнакомцу – абсурд. Легче просто перетерпеть. А уже это оказалось непросто. Саймон понимал, что от нехватки внимания начинает истерить, трястись и с ума сходить. Пришлось обратиться к врачу, пить таблетки и стараться вообще не думать ни о чём, кроме дочери. Но с каждым разом присутствие Гловера его раздражало. Райан казался искренним, спрашивая, что с юношей и не нужна ли ему помощь. Тот лишь закусывал губу и брал себя в руки, отмалчиваясь. Несмотря на это, желание кинуться в объятия альфы никуда не делось. Наоборот, крепло. Саймон мог бы сказать, что это Хейли притягивает их друг к другу, так как они родители, ребёнок общий, связь и все дела. Но это было бы неправдой. Юношу тянуло к мужчине только потому, что тот был таковым. Властным, жёстким альфой, который мог, а самое главное знал, как сделать омеге хорошо, чтобы все эти интимные порывы прекратились. Да и потом, Саймон даже решил, что сам Райан иногда смотрел на него дольше, чем было положено человеку в ссоре, глубоко оскорблённого.