Я медленно прикрыл глаза…вот опять! Гвоздем по стеклу, пенопластом по стене. Звук. Я отчетливо понял, что это был звук. Это гудение, на краю сознания я уже слышал! Тогда, когда…нет, не вспоминай! Я испугался и враз вспотел. После диагностики меня бедного, Ректор мне дал несколько, так скажем, рекомендаций. И самое главное правило — не вспоминать и не искать ассоциаций. Один раз я не послушал. И провалился в черное. Яма без дна и света поглотила меня. Я летел и не знал когда достигну поверхности.
Не на шутку переполошившийся Роланд, вытащил меня, с помощью врачей через два часа. Прошло всего два часа. А для меня — вечность!
Но это гудение меня не отпускало. Как только поезд разгонялся, уезжая, и тормозил перед следующей остановкой, возникало это гудение. Гудение, бежавшего по толстым проводам, электричества.
Я вышел на следующей остановке, кажется Пролетарская, шатаясь, будто пьяный. Перед выходом, милиционер подозрительно посмотрел на меня, и было, качнулся в мою сторону, но его внимание отвлекла более легкая добыча. Три узбека, сжавшись, пытались проскочить мимо представителя власти. Не удалось. У него отменный нюх, как у легавой собаки, и он сразу знает, у кого и что проверять. Да не мне судить. Кушать всем надо, иди, проживи на пять тысяч рублей, которые хоть уже не деревянные, а все равно не хватает. Бабло правит миром и Москвой. И Изнанкой, тоже.
Отдышавшись немного, я поймал такси и через двадцать минут открывал дверцу холодильника, где томилось лекарство в запотевшей бутылке. Роланда дома не оказалось. Ну да ладно. Как говориться один раз не пи…, короче, один раз выпьешь в одиночестве — не алкоголик. Ну, будем!..
— Черный ворон, черный во-орон, что ж ты вьешься надо мно-о-ой, ты поща-ады не добьешься, черный во-о-орон, я не твой…
— Так, по какому поводу пьянка, студент?
Я сфокусировался на Роланде, который почему-то слегка двоился.
— Проходите к столу, штрафная! — я потянулся к бутылке, — к нам приехал, к нам приехал Роланд Альбертович, драгой!
Бутылка оказалось пустой.
Я виновато посмотрел на него, икнул и почувствовал, как все горе мира обрушилось на меня. Лекарство кончилось, любовь — кинула, и еще армия светит. Елы-палы, только сейчас до меня дошло, что меня отправляют в армию, да еще и в горячую точку. Только при жизни отмазался от почетного долга, как тут все равно достало. Иди и служи. Родина мать не забудет. А если и забудет — не беда. Каждый мужчина должен отслужить и точка! Служил — мужик, не служил — баба! И не важно, что больше трети после армии физические уроды, и почти что все — моральные. Ты должен отдать долг. Главное не перепутай Кутузов. В некоторых частях, можно отдать и честь. Причем на полном серьезе. Конечно потом, не будет проблем со стулом, а глядишь понравиться, так вообще, человеком станешь. Шоу бизнес ждет тебя малыш. Иди сюда скорее, противный!
Я попытался пустить две скупые мужские слезы, не получилось.
Роланд внимательно смотрел на меня. Хмыкнул, присел и достал из пакета еще одну бутылку.
— Поздравляю, Иван!
Он это сказал очень серьезно и торжественно.
Меня даже пробрало и где-то глубоко внутри родилась маленькая искорка патриотизма, которое под воздействием спиртного могло превратиться в пламя. Захотелось порвать несуществующую тельняшку, взять ленточку в зубы и с одной гранатой на три танка.
Выпили, закусили, вернее, закусил один Роланд, в моем состоянии мне это уже не требовалось, помолчали.
— Ты когда едешь?
— Завтра в двадцать два ноль ноль прибыть в распоряжение старшины Стасюка, на Киевский вокзал, — сказал я грустно, — опоздание на пять минут, расценивается как дезертирство, и будет наказываться по законам военного времени.
Я не прикалывался. Последнюю фразу мне сказал Олег Павлович, и я повторил ее слово в слово. Честно говоря, до сих пор не могу понять, как я согласился. Вроде обещал подумать, уже представил себе лицо Ректора и Роланда, когда они услышали бы о моем отказе, и тут нате вам, словно изнутри что-то толкнуло и заставило торжественно сказать, что я готов к исполнению интернационального долга.
А Олег Павлович словно и не удивился, просто кивнул головой, крепко пожал руку и все. А мне в голову сразу же пришла строчка из одной песни: «И дорогая не узнает, каков танкиста был конец»! Несмотря на всю двусмысленность последней фразы, конец рисовался ужасным. Интересно, а вампиры там водятся? Ректору этот вопрос я задать не решился. Не ребенок уже. Была еще одна животрепещущая тема — если я геройски погибну, тьфу, тьфу, тьфу, то куда попаду? Обратно что ли? Это в голову мне пришло уже в метро.