Он глотнул, смакуя воду. Вульф всегда отличался пристрастием к здоровому образу жизни не только здесь, но и у себя на родине, в Шотландии. И как раз это вот пристрастие к здоровому образу жизни и открыло ему все грани существования.
Если бы вы попросили его коллег дать ему характеристику, причем уверили бы их, что не собираетесь ему эту характеристику передавать — услышали небольшое эссе о скучном, высокомерном педанте, который не то чтобы плохой человек, нет! Скорее наоборот. И старушку через дорогу переведет и десять фунтов на поддержание городской команды по регби, пожертвует.
Но не компанейский! И это главное. Ну, где это видано, когда после лекций, все собираются в любимом университетскими профессорами и студентами пабе, которому на минуточку почти семьсот лет со дня основания, чтобы попить хорошего стаута и залакировать весь этот стаут не менее хорошим виски. Чтобы поорать за любимую команду, и обсудить недельные сплетни, этот сидит с непроницаемым лицом и потягивает воду! Воду!!! И еще, к тому же, читает «Таймс» и даже не собирается делать вид, что ему интересно происходящее на экране и вокруг!
И что вообще вопиюще, он не обращал внимания на женщин. Хотя уже прошло достаточно много времени, с тех пор, как он остался один. И это немало огорчало прекрасную половину их небольшого городка. Да и мужчин тоже. Если конечно, их можно было бы назвать мужчинами.
Но и те и другие, обсуждали его с тем энтузиазмом и жаром, которые присуще всем обывателям. Которые нашли что-то непонятное и экстраординарное в казалось бы обычном человеке.
А Грегор страдал. Он страдал, когда шел на лекции, сидел в пабе, общался с коллегами, переводя старушек через дорогу и жертвуя десять фунтов на эту бездарную, регбийную команду. Он даже страдал тогда, когда читал «Таймс». Хотя читать он любил.
После утреннего звонка будильника, выпив чашечку кофе с тостом и джемом, сразу же выйдя за порог, на него накатывало вселенское страдание. Возможно, так не страдал даже Иисус!
И все его мысли крутились возле одного. Поскорее добраться домой погрузиться в нирвану и унестись в удивительное и завораживающее многообразие Астрала. И опять увидеть ЕЁ.
Он ее любил и ненавидел. Он ее хотел убить и в тоже время весь остаток своих дней провести у ее ног, с обожанием ловя дыхание из ее губ. Он хотел ее грязно и жестоко изнасиловать и в то же время нежно и самоотреченно ласкать до изнеможения!
Лярва. Так ее звали. Вернее, звали ее Кристи, но она была Лярва.
Похотливое животное, тянущее жизненные соки из его души и тела, и дающее такое блаженство, что он был готов умереть в тот же миг, за ее мимолетное внимание.
Вульф встал и долил себе еще воды. Прислушался к себе, нет еще рано, Хозяин еще не позвал его. И вновь погрузился в воспоминания.
Как было объяснить всем этим людям, которые окружали его, соседям, коллегам, Маргарет, что они ему не интересны? Что в тот миг, после двадцатилетней дороги поиска себя через различные учения, когда наконец перед ним открылась сначала маленькая дверца в прихожую Межмирья, а потом и вся Бесконечность, все оставшееся на Земле, стало вдруг плоским и тусклым! Как им это объяснить?! И даже Маргарет?!
Два дня. Два дня из своей жизни он не забудет никогда. Между этими двумя днями всего месяц. Месяц боли, недопонимания и тупика.
День, когда он взволнованный и безумно радостный от того, что он наконец-то смог приоткрыть дверь в Астрал, что его половина жизненного пути брошенная на алтарь знаний, наконец-то дала результат! В тот день он как сумасшедший прибежал домой и Маргарет, с сияющими от гордости глазами, верящая в него, поддерживающая его! Какие планы они строили. Как мечтали.
И второй день. Когда он пришел домой, уже раздраженный от того, что ему опять придется общаться с ней, рассказывать, как дела на работе, что болтают насчет романа Элиз с тем студеном и вообще, как там погода. Или того хуже, его путешествия по Астралу, описывать неописуемое. Ну как рассказать слепому о красном цвете или о любом другом?!!
Второй день, когда он зашел домой уже с недовольной миной и почти с ненавидящем чувством. Его бесило то, что он тратит время на эти пустые разговоры, вместо того, чтобы погрузиться в блаженство. Он зашел и она его не встретила как обычно, не поцеловала и не обняла. Он почувствовал даже облегчение. Неужели она ушла? Может уехала к родителям? И радость нахлынула на него. Наконец-то, он может увеличить свое пребывание Там, на несколько часов. Он с нетерпением зашел в ванну чтобы помыть руки и застыл.
В ванне, в черно бордовой воде, лежала Маргарет. Она смотрела на него невидящими глазами. На правой, свисающей руке, было вырезано бритвой — «Милый, я тебя люблю». Он упал на белый кафель, который впрочем был уже не белым, а грязно розовым. Он целовал ее мертвые белые руки, изрезанные запястья и выл. Он ударился головой о пол. Затем еще раз.