Понятно, что Советское правительство не могло поддерживать отношения с этим предательским польским правительством. И в скором времени последовал разрыв.
Очень многие общественные деятели на Западе, под влиянием коварной и щедро финансируемой англичанами пропаганды польского эмигрантского правительства, в недоумении спрашивали себя: какую же позицию займет в будущем Советское правительство по отношению к Польше? Именно это побудило меня обратиться с письменными вопросами к И. В. Сталину.
Это было в Москве весной 1943 года. Я спросил маршала Сталина, желает ли правительство СССР видеть сильную и независимую Польшу после поражения гитлеровской Германии, и далее — на каких основах должны, сточки зрения маршала Сталина, строиться послевоенные отношения Польши и СССР?
Ночью, ровно через сутки, меня разбудил телефон, звонивший с необычайной настойчивостью. Звонили из отдела печати НКИД, предлагая немедленно туда явиться. Я поспешно оделся, захватив на всякий случай пишущую машинку, и вышел из «Метрополя» с тем приятным чувством ожидания, которое испытывает каждый журналист в предвидении сенсационной новости.
Была прекрасная майская ночь. На зданиях Театрального проезда еще висели портреты советских вождей, выставленные к первомайскому празднику. Этот май, первый после Сталинградской победы, Москва праздновала с особым чувством торжества, и даже в этот поздний час в притихших по-военному улицах еще оставалось что-то от праздничного оживления.
— Имею честь вручить вам письмо от председателя Совета Народных Комиссаров Иосифа Виссарионовича Сталина, — сказал один из работников отдела печати и передал мне большой белый конверт.
«Посылаю Вам мои ответы», — гласило врученное мне письмо.
«1. Вопрос: Желает ли Правительство СССР видеть сильную и независимую Польшу после поражения гитлеровской Германии?
Ответ: Безусловно желает.
2. Вопрос: На каких, с Вашей точки зрения, основах должны базироваться отношения между Польшей и СССР после войны?
Ответ: На основе прочных добрососедских отношений и взаимного уважения, или, если этого пожелает польский народ, — на основе союза по взаимной помощи против немцев, как главных врагов Советского Союза и Польши.
Таким образом, ответы советского вождя, ясные, точные, свободные от дипломатических околичностей, разрушили все планы «лондонских поляков», как карточный домик.
Сочувствие к «лондонским полякам» в кругах западных дипломатов в Москве приняло форму самой ярой враждебности к демократическим представителям польского народа, с которыми сотрудничал Советский Союз, стремясь к установлению крепкой и подлинной дружбы с Польшей. В дипломатическом корпусе не гнушались никакой клеветой, никакими выпадами против Союза польских патриотов, против Комитета национального освобождения, организованного в Холме, против люблинского правительства. Английская военная миссия грубо отказалась прислать своих представителей для участия в церемонии вручения знамени польским дивизиям, обученным на Оке и готовым выступить против врага плечом к плечу с Красной Армией.
В мае 1944 года посетившая Москву делегация Польской народной армии обратилась к послам Англии и США с просьбой о снабжении оружием. Ответа не последовало. А между тем антисоветские группы в Польше продолжали получать английское и американское вооружение. В то время как пламенные призывы Союза польских патриотов находили горячий отклик в сердцах всех поляков, живущих в Советском Союзе, английские дипломаты повторяли клеветнические измышления лондонского польского правительства о новой польской армии, сформированной в СССР.
Помню, какой крик поднялся после моей статьи в «Таймс», описывавшей, как Советское правительство помогает польскому гражданскому населению сохранять польские обычаи и традиции. Я написал эту статью, побывав в детском доме для польских сирот в Загорске, где дети воспитывались в духе истинного польского патриотизма. А несколько позднее, когда после поездки в освобожденный Люблин я был настолько восхищен всем виденным, что позабыл об осторожности и во всеуслышание объявил о своих симпатиях к демократическому правительству, мне пригрозили увольнением из «Таймс».