— Я не буду с тобой спать, — произношу я ему, и на этот раз мой голос совсем не дрожит.
Зейд хмуро смотрит на меня и протягивает руку, чтобы поиграть со своими волосами. Я замечаю татуировку на тыльной стороне его левой руки — стилизованную синюю птицу над черно-белой гитарой. Кольца на его пальцах сверкают в свете люстры, и на секунду я не могу не подумать о том, как он красив. Потом, конечно, он открывает рот.
— Тогда с кем ты спишь? Эндрю? Потому что Крид и Тристан, возможно, и увлеклись бы девственницей, но мне трудно в это поверить. Для такой девушки, как ты, из Лоуэр Бэнкса, это просто невозможно.
— Это потому что все, кто беден, автоматически неразборчивы в связях? — спрашиваю я, стараясь не думать о своей маме. Она исключение, а не правило. — И даже если бы это было так, это не твоё дело, и это не имеет никакого отношения к характеру человека. Посмотри на себя, Тристана и Крида, спящих с кем попало. И это не то, что делает вас плохими людьми. Есть множество других качеств, но сейчас не об этом.
— Посмотри-ка, ты умеешь постоять за себя. Держу пари, твой пьяный папочка был бы очень горд. — Зейд отходит от меня, прежде чем я успеваю сообразить, как реагировать, и вытаскивает пачку сигарет из кармана.
— По крайней мере, мой папа появился, — шепчу я, и как только слова слетают с моих губ, я сожалею о них. Это нормально — защищаться, но я никогда не хочу заставлять кого-то чувствовать себя так, как я чувствовала себя в младших классах. Никто не заслуживает того, чтобы чувствовать себя так низко. Челюсти Зейда сжимаются, а ноздри раздуваются, но затем он ухмыляется и закуривает сигарету резкими, отрывистыми движениями.
— Неплохо, Черити. Думаю, даже такие девушки, как ты, время от времени могут придумать остроумный ответ. — Он курит свою сигарету и смотрит на меня, всё ещё хмурясь. — Если ты закончила валять дурака, нам пора. Мне не нравится опаздывать на клубную хрень.
— Мне жаль, что я сказала про отца, — говорю я вместо этого, и он замолкает, как будто я только что дала ему пощёчину. Зейд отворачивается и пинком распахивает дверь в моё жилище, выходя в коридор. Я могу только молиться, чтобы здесь не было достаточного запаха от сигарет, чтобы меня поймали. Это было бы просто моей удачей. — И вообще, что такое, этот ваш Клуб бесконечности? — спрашиваю я, придерживая дверь открытой и надевая кроссовки.
Зейд стоит ко мне спиной, но в его голосе слышатся стальные нотки, когда он оглядывается через плечо.
— Ты у нас в гостях, Марни Рид. Не облажайся.
— Первое правило Клуба Бесконечности — не говорить о Клубе Бесконечности? — я шучу, но Зейд не смеётся. Вместо этого он направляется по коридору, оставляя за собой шлейф сигаретного дыма. Вздохнув, я следую за ним, идя по той же тропинке, что и вчера, к гравийной парковке.
Там есть спортивное купе малинового цвета с темными колёсными дисками и тонированными стёклами.
— «Мазерати ГранТуризмо», — говорит Зейд, неуверенно указывая в сторону машины. — Я позаимствовал её у Шелдона Барнса. — Он докуривает свою сигарету, а затем просто выбрасывает окурок, как будто ожидает, что кто-то другой уберёт за ним. Держу пари, что большую часть — если не всю — его жизни люди так и делали. — Ему разрешено иметь машину в кампусе, потому что ему восемнадцать, а его бабушка типа больна или что-то в этом роде, и она живёт всего в пятнадцати минутах езды отсюда. Он может приезжать и уезжать, когда ему заблагорассудится.
— Ну, для бабушки… — я начинаю, но Зейд уже ухмыляется мне через плечо, волосы цвета морской волны падают ему на лицо. Он протягивает руку и скручивает их в покрытый гелем шип.
— На самом деле он никогда не навещает эту старую летучую мышь. В любом случае, дома у неё под рукой целый сестринский персонал. Он просто использует её как предлог, чтобы подцепить проституток в городе. — Мои брови взлетают вверх, но я не могу решить, действительно ли Зейд имеет в виду, что этот Шелдон платит проституткам за секс, или он снова ведёт себя как осуждающий, стыдящий шлюх, придурок.
— Хорошая машина, — увиливаю я вместо этого, и Зейд взрывается смехом.
— Ты могла бы купить сотню таких по цене того Феррари Спайдер. — Зейд открывает дверь со стороны водителя и забирается внутрь. Я замечаю, что он не потрудился открыть мне дверь. Не то чтобы я ожидала от него этого, но всё же.
Внутри пахнет новой машиной, смесью кожи и масла, от которой у меня покалывает в носу. К приборной панели приклеен оторванный клочок бумаги со следами губной помады и номером телефона, но на самом деле это единственный признак того, что кто-то когда-либо раньше пользовался этим автомобилем. Здесь нет ни старых кофейных стаканчиков, ни обёрток от фастфуда, ни грязных пятен от ботинок, как в грузовике моего отца.
Зейд заводит машину, а затем включает стереосистему, извергая поток рок-музыки своей собственной группы. Его хрипловатый голос слишком узнаваем. Когда он выезжает со стоянки, я достаю телефон из кармана и тайком ищу Зейда Кайзера.
Он появляется сразу же, с более чем десятью миллионами результатов поиска. Зейд Кайзер, солист американской группы «Afterglow», современной рок-группы с несколькими хитами номер один. Их последний летний тур имел огромный успех, появляясь в заголовках «Indecency». Также в списке были такие группы, как «Amatory Riot», «Beauty in Lies», «Caged Impulse» и «Pistols and Violets».
— Если хочешь что-то узнать обо мне, ты можешь просто спросить, — говорит Зейд, слегка приглушая музыку. На правой руке у него резиновые браслеты, и я замечаю, что названия групп, перечисленных в списке участников тура, совпадают. Интересно. Жаль, что я не очень слежу за популярной музыкой. Вместо этого я как тот чудак в углу, слушающий малоизвестные пьесы Карлоса Сальседо.
— Мой папа слушает некоторые песни твоего отца, — начинаю я, — но лично я провожу большую часть своего времени, слушая классическую музыку. Честно говоря — и не пойми меня неправильно — я понятия не имею, кто ты такой, кроме какого-то придурка, который ходит в мою школу.
— Какой-то придурок, да? — спрашивает Зейд, но, похоже, ему немного приятно это чувство. — Я четвёртое поколение в моей семье, у которого есть хит номер один. Мой личный капитал больше, чем семейный капитал некоторых из этих других засранцев. Я играю на четырёх разных инструментах, а мой менеджер трахается с заместителем директора.
Я моргаю, глядя на него, а затем приподнимаю бровь.
— Это мало, что говорит мне о тебе как о личности. Я имею в виду, есть ли у тебя какие-нибудь увлечения, кроме музыки и издевательств? — Зейд ухмыляется мне, его зелёные глаза сверкают, но он не отрывает своего внимания от дороги. Это тоже хорошо, потому что теперь, когда мы выехали за ворота академии, он разгоняется почти до ста миль в час (прим. — 161 км).
— Мне нравятся быстрые машины, красивые девушки и порочные чернила. Что ещё здесь нужно знать?
— Ты когда-нибудь садился и просто погружался в хорошую книгу? Ты чрезмерно эмоциональный или подавляешь свои чувства? Чего ты больше всего боишься и чему больше всего радуешься? — теперь Зейд действительно смотрит на меня, широко раскрыв глаза и приподняв брови. Он смотрит на меня так, словно я какое-то инопланетное существо.
— Что, чёрт возьми, с тобой не так? — спрашивает он, качая головой и поворачиваясь обратно к дороге. — Ты реально чертовски странная, ты же знаешь это? Большинство девушек либо попытались бы отсосать мне, либо проклинали бы меня прямо сейчас. Ты позволяешь нам издеваться над тобой, но ты едва сопротивляешься, ровно настолько, чтобы остаться на ногах. И всё же, ты могла бы уже трахнуть нас всех троих, если бы захотела. Так почему ты этого не сделала?