Лиззи открывает раздвижную дверь и заходит внутрь, останавливаясь, когда замечает Тристана. Кажется, она чувствует напряжение в комнате, и её плечи напрягаются.
— Что здесь происходит? — спрашивает она, переводя взгляд с меня на Тристана, потом на Зака и обратно.
— О, — говорит Тристан, скрещивая руки на груди, всё ещё сжимая бокал в крепком кулаке. — Мы только что рассказывали Марни о том пари, которое ты заключила с Заком. — Лицо Тристана напрягается, когда он смотрит на Лиззи сверху вниз, и я задаюсь вопросом, делает ли он это из мести ей или же чтобы избавиться от Зака. Может быть, он делает это и для меня тоже, чтобы я, наконец, узнала правду, но трудно смотреть на это с такой точки зрения.
Янтарный взгляд Лиззи скользит по мне, и её рот открывается, но ничего не выходит.
— Тогда мы были намного моложе, — шепчет Зак, поднимаясь на ноги. Его голос умоляющий, умоляющий меня взглянуть на него. Я так и делаю, но, когда наши глаза встречаются, всё, что я чувствую — это тошноту. — Марни, то, что я сделал, было неправильно. Это было… это был пиздец. Это было дерьмо типа Повелителя мух. — Он стискивает зубы и резко отводит взгляд. — Околачиваться в этом клубе, с этими людьми… они все грёбаные змеи.
— О, пожалуйста, — рычит Зейд, прижимая меня ещё теснее. — Не веди себя так, будто мы имеем к этому какое-то отношение. Нас троих даже не было рядом, когда ты впервые заключил это пари.
— Нет, — рычит Зак, делая шаг вперёд. Тристан встаёт между нами, как будто думает, что, возможно, ему нужно защитить нас от него. — Может, тебя и не было здесь во время того пари, но ты участвовал и в спорах похуже. Не нужно притворяться, что это переходит твою черту.
— Просто скажи Марни, что ты использовал её, чтобы попасть в Клуб, и что ты спас её только потому, что Лиззи передумала и сказала, что этого достаточно. — Крид встаёт со своей стороны стола, его лицо светится той же решимостью, которую я видела, когда он напал на Деррика Барра из-за Миранды. Только на этот раз он сражается за меня. Я не уверена, радоваться ли этому… или нет… Мне слишком плохо, чтобы ощутить счастье.
— Марни, — начинает Лиззи, привлекая моё внимание к себе. Тогда мне приходит в голову, что она точно знала, кто я такая, когда пришла на вечеринку несколько месяцев назад. Она посмотрела в другой конец комнаты и точно поняла, что сделала со мной. Это была та связь, которую она почувствовала между нами. — Ты мне действительно нравишься, и я не шутила, когда сказал, что хочу быть подругами.
Я встаю, но мои колени почти подгибаются, и Тристан хватает меня за талию, чтобы я не упала.
— Пожалуйста, — начинает Зак, но я уже качаю головой.
— Я просто… — Тристан отпускает меня, и мне удаётся удержаться на ногах, но мой взгляд продолжает метаться между Заком и Лиззи. Я чувствую себя преданной с обеих сторон, со стороны моего прошлого и со стороны моего будущего. Теперь мне становится понятно, почему Зак начал придираться ко мне без всякой причины. И всё ради какого-то дурацкого клуба. Годы и годы боли…
Теперь мне понятно, почему он не хотел никому говорить о том, что мы тогда встречались. И Лиззи… Я чувствую, что вся моя дружба с ней — сплошное притворство.
— Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое, — выпаливаю я, проталкиваясь мимо них всех и направляясь по коридору. В итоге я оказываюсь в ванной с закрытой дверью, включаю горячую воду в душе, забираюсь под неё и съёживаюсь, закрыв уши руками.
Когда кто-то стучит, я не отвечаю, я просто сижу там, пока горячая вода не остывает и у меня не начинают стучать зубы. Затем я вылезаю, беру полотенце и выхожу в коридор, где меня ждёт Зейд.
Он ничего не говорит, просто ведёт меня в одну из комнат для гостей и укладывает в постель. Он забирается поверх одеяла, обвивается вокруг меня и удерживает меня так до конца ночи.
Глава 22
Узнать, что я была всего лишь ставкой для Зака, это… ну, это разрушительно. Я неделями чувствую себя как зомби, совершаю какие-то действия, сосредоточившись на школьных занятиях и игре на арфе. Остальное неважно. Мне слишком больно думать о том, что он сделал со мной. Что Лиззи сделала со мной.
А Идолы… они всё ещё добры ко мне, всё ещё ведут себя так, будто хотят меня, но… они должны были знать, как сильно это откровение причинит мне боль, верно? Тем не менее, они всё равно это сделали.
И всё же трудно продолжать злиться на них. Зейд всегда очарователен, появляется в моей комнате в случайное время, плюхается на мою кровать и присоединяется ко мне за вечерним просмотром телевизора, даже не сказав ни слова.
Мои занятия с Кридом проходят напряжённо, но в хорошем смысле этого слова. Эта искра между нами горит ярко, независимо от того, занимаемся ли мы математикой или работаем над эссе бок о бок. Каждый раз, когда он прикасается ко мне, я чувствую это, прилив тепла, который наполняет каждую молекулу моего тела.
Тристан… его гораздо труднее понять. Но иногда он присутствует на моих репетициях с оркестром, наблюдая за тем, как я играю на арфе, своими пронзительными серыми глазами. Я всегда играю лучше, когда он в комнате, как будто просто знать, что он слушает, — это благо для моего творчества.
Миранда и Эндрю определённо замечают перемену в моем поведении и критикуют меня за это.
— Ты уверена, что знаешь, что делаешь? — спрашивает Миранда, когда мы втроём сидим в столовой и едим очередное блюдо, которое я не могу выговорить. Оно вкусное, просто… называется на языке, которым я определённо не владею. В меню этой недели представлены блюда со всего мира. Это, по крайней мере, познавательно.
— Я не понимаю, о чём вы говорите, — говорю я, ковыряя вилкой в еде, а затем поднимаю взгляд и вижу, что они оба скептически смотрят на меня. — Что? Я ничего не делаю, только тусуюсь с ними. — И ношу ожерелье за восемьдесят тысяч долларов, и купаюсь нагишом, и целуюсь, и…
— Идолы не тусуются просто так, — произносит Эндрю, вздыхая. — Они разделяют и властвуют. Тот факт, что все они положили на тебя глаз, беспокоит меня. По-моему, они не замышляют ничего хорошего. — Он обменивается с Мирандой взглядом, который я не могу прочесть, и тайна того, что они что-то задумали вместе, начинает захватывать меня. Настолько, что в следующий раз, когда они попытаются улизнуть вместе, я следую за ними.
Я не собираюсь заниматься настоящим сыском, в этом нет необходимости. Достаточно просто держаться на безопасном расстоянии позади них, когда они проходят через задний двор и встречаются с друзьями на деревьях.
Первое, что я замечаю, это то, что Миранда и её новая подружка уходят в одном направлении, в то время как Эндрю и его друг идут в другую сторону.
Я решаю проследить за Мирандой.
Чего я не ожидала увидеть, когда завернула за угол живой изгороди, так это их двоих, сомкнувших губы, обнимающих друг друга, сцепивших пальцы. Они обе тяжело дышат, целуются так, словно не могут насытиться друг другом, и всё встаёт на свои места.
Миранда не встречается с Тристаном, и она не встречается с Эндрю.
Миранда… лесбиянка.
Я отворачиваюсь и ухожу, прежде чем они заметят, что я за ними шпионю, но, честно говоря, я испытываю чувство облегчения. Я ожидала худшего, например, скрытой беременности или чего-то в этом роде, но это… это даже не заслуживает внимания. В хорошем смысле, я имею в виду. Как я уже сказал, я ярый сторонник ЛГБТ.
В течение следующих нескольких дней я сохраняю хладнокровие, нормальность. Но теперь, когда я знаю об этом, поведение Миранда, приобретает гораздо больше смысла.
Однако, прежде чем рассказать Криду, я решаю встретиться лицом к лицу с Тристаном.
— Ты знал, не так ли? — спрашиваю я его, уперев руки в бёдра и глядя на него сверху вниз, пока он сидит на одной из каменных скамеек во дворе и просматривает свой телефон. Тристан поднимает на меня свои серые глаза, и я ловлю себя на том, что облизываю нижнюю губу, даже не собираясь этого делать. Один его взгляд, и я таю.