Настоящая жара ещё не пришла в Москву, южные ветра принесут её позже — в июле, а сейчас на улице стояли комфортные апрельские плюс двадцать. До фермы, по словам Сони, был день пути, и они вышли до рассвета, чтобы добраться засветло. Поверх привычной униформы Ерёмин надел непромокаемый плащ, выданный Мастером, обувь менять не стал — в своей привычнее. В мешок с двумя широкими ремнями упаковали несколько увесистых свертков, моток тонкой и очень прочной шёлковой нити, пару острых ножей в чехлах и дорожный обед. Вышло килограммов пятнадцать — тяжеловато, но нести можно. Тем более что мешок, который Соня называла рюкзаком, оказался удобной конструкции: руки продевались под ремни, и он оказывался на спине, почти не стесняя движений. Когда добрались до холмов резервного района, уже рассвело.
— Не устал ещё? — весело спросила Соня.
Сама она шагала бодро, и болтала почти без умолку. О любимой ферме — соскучилась, видать, пока была в городе. О том, что путь к ферме лежит по древней дороге, существовавшей ещё в эпоху хаоса, и по обочинам до сих пор сохранились каменные развалины в местах бывших селений. О копальщиках, что объединяются в небольшие отряды и отправляются на раскопки развалин. О том, что обожает ездить на лошади, но лошадь на ферме одна, и к тому же старая, так что покататься удаётся лишь пару раз в месяц.
Ерёмин отрицательно покачал головой: нет, не устал.
— Молодец! — похвалила Соня. — А то знаю я вас, городских: пара кварталов — уже путешествие. Отстанешь — ждать не буду, не нянька, чай.
— Сама не отстань, — усмехнулся Ерёмин. — Ты в спортзале-то хоть раз была?
— А мне не надо, — Соня неожиданно остановилась и предупреждающе подняла руку вверх, к чему-то прислушиваясь.
— У меня каждый день — спортзал, — тихо добавила она. — Пойдем-ка за кусты схоронимся. Шум на посту непонятный, проверка неурочная, что ли…
Они свернули с расчищенной дороги, торопливо вскарабкались по склону, и, продравшись сквозь колючий кустарник, остановились. Теперь и Ерёмин услышал голоса, кто-то кричал — нервно, раздраженно. Слов, впрочем, было не разобрать, да и сам выезд из купола отсюда ещё не был виден.
Купола над городами появились в самом конце эпохи хаоса. Что там случилось, точно неизвестно. Из обучающих гипноснов Ерёмин знал, что была всеобщая пандемия, и люди умирали десятками миллионов, но отчего, какова первопричина — об этом в гипноснах не говорилось. Зато народная память была полна самых противоречивых мнений: вирус занесен космонавтами с Марса, его создали древние учёные, он существовал всегда, но резко и стремительно мутировал и так далее, и тому подобное. Спасло человечество от полного вымирания то, что инфекция передавалась лишь при непосредственном тактильном контакте. И многие города успели накрыться куполами, отгородившись от больного и вымирающего мира. Затем пошли техногенные катастрофы, и зараженные ветра, и кислотные дожди, от которых купола защитить не могли, но они решили главную проблему: ни птицы, ни животные, ни люди, оставшиеся вне куполов, не могли принести с собой смертельный вирус. Счастливчики, укрывшиеся в мегаполисах, избежали пандемии и выжили, сохранив самое ценное, что осталось от прежней цивилизации — знания и здоровый генофонд. По какому принципу работают купола, Еремин никогда особо не интересовался. Женька как-то сказала, что официально они называются ЗСНП — защитные системы населенного пункта — и основаны на эффекте безмолвного аудио. По окружности города построены специальные установки, испускающие направленным лучом микроволны определённой частоты. Такие же установки есть на крышах самых высоких зданий, и они «закрывают» город сверху, образуя своего рода купол. Микроволны генерируют звук внутри живого организма, и, в зависимости от мощности, могут отпугнуть, покалечить или вовсе убить. При этом сам звук, кроме попавших под воздействие луча, никто не слышит. Его как бы вообще нет. Он рождается внутри человека или животного и убивает на месте: мгновенная безмолвная смерть.