Я попыталась оттолкнуть его, чувствуя, будто меня вдруг умыли какой-то грязью… но он не позволил — снова с силой дернул меня на себя…
Тогда, из-последних сил рванувшись из его объятий, я размахнулась и влепила ему такую затрещину, что рука заболела.
Тишина повисла в ректорской, нарушаемая только лишь нашим тяжелым дыханием.
Держась за мгновенно покрасневшую щеку, Мэтр Вельфор просто стоял и смотрел на меня — злой, возбужденный, взъерошенный… и беспомощный в своем непонимании… всего.
— Убирайся отсюда, — процедил он, наконец — с такой ненавистью, будто последних нескольких секунд никогда не было. — И запомни — у тебя есть три дня на то, чтобы избавить меня от этого наваждения. Если после них я все еще буду хотеть тебя… будь уверена — я сдам тебя властям.
Глава 5
Я не помнила, как дошла до общежития, не помнила, что наплела Хлое — если вообще хоть что-то сказала ей.
Мельком удивилась тому, что напольное зеркало оказалось на месте… а потом бросилась на кровать и забылась больным, тяжелым сном без сновидений… Проснувшись же, поняла, что жизнь моя стала хуже любого ночного кошмара.
Как расколдовать кого-то, кого не заколдовывала? Как снять приворот, к которому не имею ни малейшего отношения? Да и нет там никакого приворота! Я бы почувствовала чужую магию…
Моментами мне казалось, что все это происходит не со мной, что я снова в кого-нибудь воплотилась и живу чужой жизнью, в чужом обличье… Вскакивала, кидалась к зеркалу… но увы, на меня все так же смотрела мое осунувшееся от тревог, бледное лицо потомственной магини, в простонародье — ведьмы.
И скоро, очень скоро все узнают о моей скандальной родословной и о моих нелегальных экспериментах с магией. Под улюлюкание тех, кто еще недавно делился со мной гостинцами из дома, посадят в черную, горбатую машину с анти-колдовским магнитным полем, и увезут из Академии прочь.
И неважно, что магией в нашей стране балуются все, кто только смог раздобыть себе парочку заклинаний или зелий. Во-первых, как известно, не пойман — не вор. Во-вторых, за магию низшего уровня — доступную в том числе и обычным людям — особо-то и не наказывают. Главное, чтобы кровь была без примеси «проклятого рода» — а оступиться может кто угодно, будь он сам Император… Не говоря уже о том, что высшие слои общества всегда могли добиться разрешения на использование магических артефактов, которое сделают их службу более приятной и полезной для государства.
Из меня же, без всякого сомнения, сделают козла отпущения. Показательный случай для всей нашей славной Провинции — вон, мол, что бывает, если позволить природным магам практиковать их способности. Чистейшей воды безобразие! Сведенный с ума ректор элитной академии — уважаемый человек! Подделанный экзамен и обманом измененный Реестр Родословных!
И всем будет плевать, что не было никакого приворота, что уважаемый ректор просто-напросто втрескался в студенточку из «низших» и отказывается поверить, что мог пасть так низко по собственной воле.
— Эль, ты в порядке?
Мэделин, одногруппница и соседка по этажу, в очередной раз потрогала меня за локоть, привлекая внимание. Я слабо улыбнулась. Кивнула, пытаясь вспомнить, о чем же мы с ней говорили — точнее, говорила она, а я изо всех сил делала, что слушала и временами поддакивала.
О чем вообще болтают в столовой обычные студенты, уплетая порцию рыбного пирога и ни о чем другом не беспокоясь, кроме как о скуке, которая нас всех непременно одолеет на Теории Образования Миров? Я уж и забыла.
— Так вот… — решив, что моего рассеянного внимания ей достаточно, Мэделин наколола на вилку кусок пирога с пюре и продолжила. — Я его спрашиваю — солнышко, тебе семнадцать-то есть? А он мне… — она смешно повысила голос до мальчишеской писклявости, — во-первых, я вам не «солнышко», а его светлость граф Соффли Младший. А во-вторых… не соблаговолите ли показать, что там у вас под юбкой, марэсса Дархэм?
Мэделин весело засмеялась — так, будто эта пошлость была вполне в ее вкусе.
Как и я, одногруппница не носила никаких титулов и благозвучных приставок к фамилии — отец ее был довольной известный заводчик шелкопрядной фермы, семейство вполне уважаемое, но без малейшей примеси «голубых» кровей. И тем ни менее, отношения с нашими благородными сокурсниками, да и с преподавателями тоже, у нее были вполне сносные — быть может оттого, что она никогда не считала себя им ровней. Вела себя так, как и полагалось простолюдинке в благородном обществе — бегала у всех подряд на побегушках, смотрела в рот высокомерным мерзавцам типа лорда Грейвора, а в последнее время и вовсе отличилась — ходили упорные слухи, что Мэделин переспала с кем-то из знати, и теперь от нее не отставали. Новоиспеченные лорды и графья буквально ходили за ней по пятам и требовали своей доли плотских удовольствий — что этой дурочке весьма и весьма нравилось.