Ее улыбка заледенела, а глаза распахнулись еще шире. Когда Тэйт заговорила, ее голос прозвучал пронзительно, насмешливо и угрожающе.
— Ах, ну тогда давай притворимся, Мэки! Притворимся, что ты вдруг поведешь себя, как мужчина, взглянешь в лицо фактам и перестанешь делать вид, будто мы живем в сладкой сказке, а вокруг только радуги, котята и единороги! Притворимся, что ты не будешь обращаться со мной, как с полоумной, и расскажешь, как мерзкие маленькие чудища появляются в детских кроватках вроде той, где спала моя сестра! Почему ты не хочешь рассказать мне об этом?
Мои щеки пылали, как будто мне надавали пощечин.
— Почему? — Вопрос прозвучал очень громко, как хриплый лай. Я взял себя в руки и понизил голос до шепота. — При чем тут я? Какое я имею к этому отношение?
Она подняла на меня глаза и покачала головой, рассыпая вокруг серебряные искорки.
— То есть, ты всерьез считаешь, что вокруг одни дураки?
На миг я перестал дышать. Потом наклонился и постарался произнести как можно злее и тверже:
— Выходит, ты назначила меня экспертом по вопросу, почему в вашей семье случилась такая беда? Что же я такое сделал, что ты решила, будто это имеет ко мне какое-то отношение?
Тэйт издала короткий презрительный смешок.
— Уверяю тебя, будь у меня выбор, я бы поискала кого-то больше похожего на мужчину. Но у меня есть только ты!
Я выплеснул пиво в раковину, где оно зашипело пенной шапкой, и отпрянул от стойки. Прочь из кухни, прочь от злой беспощадной улыбки Тэйт!
Впервые после арт-проекта близнецов я вспомнил о своем изуродованном шкафчике и даже на долю секунды допустил, что это Тэйт нацарапала слово «Выродок» на его дверце. Но эта мысль умерла быстрой смертью. Надпись появилась в день похорон, что практически исключало ее участие, тем более тогда я еще не успел довести ее до белого каления.
В гостиной музыкальный центр надрывался все громче, а толпа становилась плотнее.
Я прокладывал себе путь сквозь супергероев и ведьмочек в поисках места, где можно было «бросить якорь».
— Мэки! — Элис с улыбкой помахала мне с дивана. — Мэки, иди сюда! — Все в ней было простым, естественным и радостным — настоящий сверкающий остров в бурном море. Как раз то, что мне было нужно.
Когда я сел рядом, она придвинулась ближе, так что ее нога прижалась к моей. От нее пахло текилой и какими-то духами, от которых у меня немедленно заслезились глаза.
Этой ночью Элис нарядилась кошкой — на мой взгляд, это было слишком нарочито. Мне больше нравилось представлять ее в белой теннисной форме — недоступную, чистую и безупречную. Накладные ушки и жирные черные усы на ее щеках слишком бросались в глаза. Тем более что добрая треть девчонок сегодня была кошками.
— Привет, — промурлыкала Элис, наклоняясь ко мне ближе. Выбившиеся из-под заколки завитые локоны щекотали мне руку. — Нам нужно найти местечко потише.
Губы Элис были гладкими и блестящими. А в ее рту гудела штанга пирсинга — исполняя свою злую и опасную песенку. Интересно, сможет ли сила «Наицелебнейшего боярышника» защитить меня от стали? Если я действительно захочу того, чего, мне казалось, я хочу?
А хотел я поцеловать Элис. Только это не было чистым и страстным желанием, которое обычно порождают мечты о поцелуе. Мое желание напоминало решимость человека, надумавшего очертя голову прыгнуть в ледяную воду и одновременно понимающего, что ничего хорошего его там не ждет. Но я хотел отключиться. Посмотреть, каково это — быть другим.
Элис придвинулась так близко, что ее грудь уперлась мне в плечо.
— Не хочешь посидеть где-нибудь?
— Мы же и так сидим. — У меня начали потеть ладони.
Она недовольно посмотрела на меня, склонила голову набок.
— Я имела в виду более уединенное место, скажем… наверху. Спальню или типа того.
Я не знал, что на это ответить. Да, да, нет и опять да.
Я покосился в сторону лестницы и вдруг поперхнулся воздухом.
Там стояли две девицы и перешептывались, облокотившись о перила.
Одна, очень хорошенькая, была в пышном платье, с короной на голове и волшебной палочкой в руке. Вся такая нежная и розовая, как принцесса, которую будят поцелуем в конце сказки, только очень невысокого роста. Нет, правда, совсем коротышка. Встань она рядом, наверное едва достала бы головой мне до локтя. Вдобавок у нее были совершенно гигантские уши, в жизни таких не видел.
Малютка стояла на ступеньке, просунув ножку между балясин и держась за перила. Она болтала с другой девицей, которая не была ни маленькой, ни розовой, ни хорошенькой.