Когда я был помладше, я даже ходил в воскресную школу. Мне было года три или четыре, когда на соседнем с ней участке отец возвел еще одну пристройку. Школе действительно требовалось дополнительное помещение, и это было вполне разумным решением, однако у него были собственные мотивы. Отец так и не освятил этот участок.
На какое-то время новое помещение решило нашу проблему, но когда я подрос, пришлось косить под трудного подростка, бунтующего против влияния отца-пастора.
Я шел по Уэлш-стрит до самого тупика. Потом перешагнул через бетонный отбойник и побрел по тропинке к шлаковому отвалу.
Во время работы сталелитейного завода щебень и известь просто сваливали в овраг. Отходы производства накапливались годами, постепенно прорастая чахлыми деревцами и зарослями бурьяна. Теперь это было все, что осталось от «Гейтс».
Горы щебня и шлака в наших местах встречались повсюду, но только в Джентри ученики начальной школы никогда не перелезали через окружавший их забор. В других городках отвалы огораживали редко, больше на всякий случай. Их горы отходов были серыми, низкими и ничем не примечательными. Наши же были черными, будто обгоревшими. И огораживали их за тем, что от этих мест лучше было держаться подальше.
Истории, которые о них рассказывали, были сродни байкам у костра — такие же страшные, невероятные и захватывающие. В основном это были жуткие сказки об ухмыляющихся полуразложившихся трупах, которые встают по ночам из могил и разгуливают по темным улочкам Джентри. Все знали, что это просто страшилки, но какая разница? Все равно шлаковый отвал у нас предпочитали обходить стороной.
Примерно на полпути к склону тропинка разветвлялась, уходя через пешеходный мостик на другую сторону оврага.
На середине мостика стоял мужчина, что было довольно странно, учитывая, что взрослые забредали сюда крайне редко. Поставив локти на перила, человек смотрел на воду, упершись подбородком в ладони. Он показался мне знакомым, только я его не помнил.
Мне не хотелось подходить ближе, но чтобы попасть домой, нужно было либо пройти мимо незнакомца, либо вскарабкаться на холм и тащиться в обход по Брейкер-стрит.
Я сунул руки в карманы и шагнул на мост.
— Выглядишь ужасно, — заявил мужчина, когда я приблизился. Это было довольно странное замечание: мало того, что грубое, так еще и сделанное незнакомцем, который на меня даже не взглянул.
На мужчине было длинное пальто с потрепанными манжетами и армейскими нашивками на рукавах. Спереди зиял длинный ряд дырок, будто кто-то вырезал из него застежки-кнопки.
— Глаза, — сказал мужчина и вдруг резко обернулся, уставившись на меня. — У тебя глаза черные, как камни.
Я обернулся, чтобы убедиться, что за спиной у меня никого нет, потом кивнул. Да, глаза у меня всегда были темными, а от присутствия железа становились совсем черными.
Головокружение почти прошло, но я по-прежнему был бледным и потным.
Мужчина наклонился ко мне. Подглазья у него были темно-сизые, маслянистые, а кожа имела нездоровый желтоватый оттенок.
— Я мог бы тебе помочь.
— Простите, я, конечно, не специалист, но, судя по вашему виду, вам помощь нужна больше.
Он улыбнулся, но приятнее от этого не стал.
— Мое лицо — это лишь результат дурной наследственности, а вот ты, дружок, совсем плох. Тебе нужна помощь, чтобы держаться на ногах. — Он указал через мост на дальнюю сторону оврага, на тихий пригород, где стоял мой дом. — Там произошло несчастье. Да-да, там, где ты живешь и куда возвращаешься. Впрочем, думаю, ты и сам это знаешь.
Дождь стучал по мосту. Я посмотрел через перила на шлаковый отвал. Он был до того черным, что в этой черноте начинали вдруг возникать другие цвета. Сердце у меня колотилось сильнее, чем это можно было терпеть.
— Меня это не интересует, — сказал я. Во рту пересохло.
Незнакомец мрачно кивнул.
— Это ненадолго.
Это не было угрозой или предостережением. Мужчина произнес это совершенно равнодушным тоном. Потом вытащил из кармана пальто часы, повернулся ко мне спиной и отщелкнул крышечку, продолжая смотреть на шлаковый отвал.
Я обогнул его, стараясь не задеть плечом. Миновав место, где тропинка начинала подниматься на другую сторону оврага, я вышел к перекрестку Орчард и Конкорд-стрит.
Я заставлял себя идти вперед, всеми силами подавляя нараставшую в груди панику. Маленькая трусливая часть моего существа была уверена, что незнакомец идет следом, но когда я не выдержал и обернулся, на мосту никого не было.