В моей жизни и так есть все, что мне нужно. Не убавить, не прибавить. И так было очень давно... всегда. Но почему-то последний год все стало меняться. Что-то происходило со мной или даже во мне. Объяснить, что или ухватить суть происходящего, осмыслить, придать ему привычную для моего разума четкую, понятную форму, мне никак не удавалось. Ночами появились сны... странные, иногда страшные, безумно яркие, но вспомнить ни единой подробности поутру я не могла. Оставалось лишь долгое тоскливое послевкусие, ощущение длящейся утраты. Да и днем то и дело накрывало какое-то смутное беспокойство. Так, словно живой механизм всю жизнь мерно и без сбоев отстукивавший мгновения моей жизни, вдруг то и дело стал сбиваться, замирать, а потом срываться, догоняя и компенсируя прежний темп или даже обгоняя его. Все вокруг то становилось будто призрачным и заторможенным, словно погруженным в густой полупрозрачный сироп, то вдруг ослепляло режущей глаза отчетливостью каждой мельчайшей детали и шокируя новыми гранями. Понять, почему так происходит и отчего некоторые вещи, которые совершенно не привлекали моего внимания раньше неожиданно стали приковывать моё внимание, я не могла. Мимолетные запахи, отголоски мелодий, обрывки фраз... и даже не сами слова в них, а те эмоции, с которыми их произносили люди, все это заставляло меня зависнуть и прислушаться к странному эху внутри.
А три месяца назад все вообще изменилось настолько, что сейчас я уже почти не могла вспомнить как было раньше. Конечно, я солгала Регине об окулисте, но не в том, что ни один из тех мужчин, которых она перечислила, не привлек моего внимания. Я, действительно, едва могла вспомнить кто они, если бы не случалось видеть их рядом с Ним. И сегодня, из-за наглого вторжения Регины, я даже мельком не увижу Его. Не зацеплюсь взглядом за разворот широченных плеч и мощную, можно даже сказать грубовато сколоченную фигуру, на которой строгий пиджак смотрелся неуместно и почти нелепо. Не сожму кулаки, скользнув глазами по короткому ежику темных, жестких на вид, волос. Глупый комок плоти в груди не заколотится при виде резких черт его обветренного темного лица и глубокого уродливого шрама, идущего из под левого глаза через щеку до подбородка. Хотя, о чем я? Сердце и сейчас уже грохочет, при одном лишь воспоминании, как он всегда выходит из дверей конторы и, сдержанно кивая знакомым, быстро идет к своей машине, садится и уезжает. Совершенно не имея представления, что одна великовозрастная идиотка, стоит, прижавшись пылающим лбом к прохладе стекла, и ловит его каждое движение и мимолетную гримасу, вечно озабоченно нахмуренного лица. Его "ауди" исчезает, увозя, наверняка, к женщине, которая ждет в уютном доме со вкусным ужином. А может, и к детям, которые радостно бросаются Ему навстречу, обнимая. Ведь Он явно не мальчишка, так что у него, скорее всего, есть дети. И тогда с Его лица исчезает эта извечная хмурость, и он им улыбается... Господи, как бы я хотела увидеть, как Он улыбается! От этого желания каждый раз где-то в груди появляется тянущая горькая боль. А я так и оставалась сначала стоять одна у окна, потом шла одна домой и закрывалась в своей квартире, чтобы поужинать, посмотреть телевизор и вовремя лечь спать. Одной. А потом еще долго вертеться с боку на бок, думая, как может ощущаться тепло такого сильного мужского тела в моей постели? Он ведь такой большой и, наверняка, занял бы большую часть моего раскладного дивана. и нам бы пришлось тесно прижиматься друг к другу всю ночь. Нет, я не наивная девственница, и у меня были любовники. Они появлялись в моей жизни, как и положено постепенно, сначала встреча, всегда на работе, потому что собственно больше негде. Потом совместные походы в кино, рестораны, выставки. Поцелуй, объятье, ужин в интимной обстановке. Секс. Никаких взрывов и потери контроля от дикой страсти. Это вообще мне казалось какой-то выдумкой чрезмерно экзальтированных авторов и сценаристов. Потом встречи обычные, ровные, без постоянных взглядов на часы и ерзания от нетерпения. Да, я знала, как это уснуть и проснуться в чьих-то объятьях. Но почему-то постоянно посещала дурацкая мысль, что Он бы рядом ощущался совершенно иначе, нежели любой из моих немногочисленных мужчин. Он просто не мог не быть совершенно другим. Я качала в темноте головой, мысленно упрекая себя в этих, изводящих разум, чувствах и старалась уснуть, сказав себе, что все равно никогда не узнаю, как это быть с Ним.
А еще бывали дни особой удачи или же пытки, я никак не могла определиться. Выходя из офиса, я видела Его на улице. И меня как оторопь брала от того, что он был не там за стеклом внизу, а буквально через улицу в каком- то десятке метров от меня. Он, как обычно, шел к машине, погруженный в свои мысли, а я не могла отмереть и начать дышать, пока он не уезжал. Стояла, как прибитая к месту, и не могла отвести глаз. Потом приходила в себя и кляла последними словами. Я взрослая женщина стою посреди улицы, и пялюсь, как влюбленная малолетняя фанатка на своего кумира, на мужчину, который знать не знает о моем существовании и никогда не узнает. Не вспомнит, как мы практически столкнулись лицом к лицу в тот самый первый день. На самом деле от его грубых, агрессивных черт, глубоко посаженных серых глаз и этого кошмарного шрама, уродующего пол лица, я в первый момент как заледенела. Сразу подумалось, где в наше время можно приобрести такой странный, глубоко въевшийся, загар и подобное украшение на лице. Да уж, красавчиком этого огромного мужчину назвать было очень трудно. Скорее уж пугающим, каким-то диковатым, словно, он был не из этого времени, что ли. И это по меньшей мере. Он и тогда прошел, не замечая меня, хмурый и погруженный в свои мысли, а я осталась стоять и, моргая, смотреть ему вслед. И с того дня и началось моё наваждение.
4.
Вернувшись в свой кабинет, я еще несколько минут перекладывала предметы на столе с места на место, унимая не желающую уходить досаду. Она была абсолютно иррациональной, совершенно не соответствующей ни моему характеру, ни самой ситуации. Так не может продолжаться и дальше. Я не могу себе позволить вот так терять самообладание, только потому, что не смогла мельком увидеть совершенно незнакомого мужчину. К чему это приведет? Я стану однажды орать как базарная торговка и даже брошусь с кулаками на того, кто помешает мне еще раз? А ведь Регина с ее стервозностью теперь, наверняка, будет следить за мной от нечего делать. А значит провоцировать мой гнев снова и снова. Нет, не пойдет. Надо как-то это прекратить. Может, все дело в том, что у меня не было отношений уже больше полугода и мои гормоны устраивают бардак в обычно стройных и организованных мыслях? Я не подросток, конечно, но воздержание никому на пользу не идет. Хотя, не могу припомнить, чтобы в юности меня интересовало что-то кроме учебы и чтения. Все школьные любовные страсти и трагедии проходили как-то мимо меня. Я была слишком невзрачной, серенькой, причем настолько, что меня не затрагивали даже чтобы гнобить, как было с другими непопулярными ребятами. Просто никто не замечал меня, а я в ответ тоже никого. Ни тайных влюбленностей, о которых часто пишут и болтают, ни вздохов украдкой, ни грез о поцелуях перед сном. Зато посмотрите на меня теперь!