Но в этом году не очень-то мечталось. Мной часто овладевало легкое уныние.
А потом я узнала худшее.
Я отправилась в постель и, как обычно, читала - мисс Браун разрешала мне это делать до тех пор, пока она не приходила тушить свечи.
В комнату вошла мама. Ее глаза сияли. Я уже слышала прежде выражение "сияет от счастья", и именно так выглядела сейчас моя мама. Она светилась каким-то внутренним светом. Я никогда не видела такого откровенного счастья.
Мама присела на край кровати и обняла меня.
- Ребекка, - сказала она, - я хочу, чтобы ты узнала об этом первой.
Я повернулась к ней и уткнулась лицом в ее плечо.
Она нежно поворошила мои волосы.
- Мы всегда были вдвоем, правда? Ты и я, вместе.
Конечно, есть и другие родственники, мы очень любим их всех, но что касается нас, то мы всегда были очень близки и любили друг друга. И так будет всегда, до тех самых пор, пока мы живы.
Я кивнула. Меня начинал пугать этот разговор, поскольку какой-то инстинкт подсказывал мне, что она собирается сказать. И гром грянул:
- Я собираюсь снова выйти замуж, Ребекка.
- Нет, нет, - пробормотала я.
Она крепко обняла меня.
- Ты обязательно полюбишь его так же, как я. Это замечательный человек. Я узнала его еще совсем юной... тогда я была чуть-чуть постарше, чем ты сейчас. Нас всегда связывала самая тесная дружба, - Ты вышла замуж за моего отца, - напомнила я.
- Да.., но я уже давно вдова.., очень давно.
- Десять лет, - сказала я. - Он умер еще до моего рождения.
Она кивнула.
- Ты не спрашиваешь... - начала она.
Мне не нужно было спрашивать. Я уже знала. Во всяком случае, не успела я открыть рот, как она произнесла:
- Это мистер Бенедикт Лэнсдон.
Хотя я заранее знала ответ, все равно это было для меня ударом. Мама сказала:
- Ты обязательно полюбишь его, Ребекка. Он совершенно необыкновенный человек.
Я ничего не сказала, но, когда прозвучала первая фраза, моя душа запротестовала: "Никогда". Да, я знала, что он необычный человек, но я люблю обычных, милых, добрых людей - - Мы будем жить так же, как и прежде, - продолжала мама.
- Это невозможно, - возразила я. -"
- Ну, небольшие изменения, разумеется, произойдут, причем к лучшему. Ах, Ребекка, я так счастлива!
Я очень давно люблю его. Он отличается от всех, кого я знала. Когда мы были детьми, у нас были общие приключения, но потом он уехал, а я встретила твоего отца.
- Мой отец был великим человеком.., героем...
- Да, я знаю. Мы были счастливы вместе, но он погиб.., и он не хотел бы, чтобы я скорбела по нему вечно. Ребекка, ты будешь довольна. У ребенка должен быть отец.
- У меня есть отец.
- Я имею в виду любящего человека, который всегда будет рядом и поможет тебе советом.
- Но я ему не дочь.
- Ты станешь его приемной дочерью. Ребекка, не пытайся все испортить. Я так счастлива сегодня. Я и не надеялась найти в жизни такое счастье. Тебе нужно привыкнуть к этой мысли. Что ты там читаешь?
- "Робинзона Крузо".
- Интересно, правда? Накануне я видела, как эту же книгу читал Патрик.
Я кивнула. Она расцеловала меня.
- Я просто хотела, чтобы ты была первой, кто узнает об этом. Спокойной ночи, милая.
Ей было слегка не по себе, потому что по моей вине ее счастье затмилось небольшим облачком. Я понимала, что она воспринимает меня всего лишь как ребенка, возможно, немножко ревнивого и побаивающегося того, что между нами встанет Бенедикт Лэнсдон.
Но она считала, что это естественно.
Возможно, мне следовало сделать вид, что я довольна, но на такое притворство я не была способна.
***
Вся семья была обрадована. Дядя Питер устроил праздничный обед в честь помолвки. Свадьба была не за горами.
На церемонию в Лондон собирались приехать мои бабушка с дедушкой. Они прислали письмо с поздравлениями, выразив удовольствие по случаю предстоящего брака. Больше всех был доволен дядя Питер. Он любил мою мать и очень гордился Бенедиктом, сумевшем без его помощи стать весьма состоятельным человеком. Мне казалось, что он больше интересовался им, чем своим сыном Питеркином, посвятившим жизнь миссионерству, и дочерью Еленой, ставшей идеальной женой Мэтью Хьюма.
Атмосфера в нашем доме изменилась, я ощущала, что все подавлены и полны опасений.
При мне слуги не высказывали своих страхов, но я довольно бесцеремонно подслушивала их, считая, что имею право знать о происходящем в доме. В таком небольшом доме, как наш, подслушивать было несложно, и я вовсю пользовалась этой возможностью.
Как-то раз я услышала разговор мистера и миссис Эмери. Она укладывала вещи в бельевой шкаф, а он помогал ей. Это происходило в помещении напротив моей комнаты, дверь в которую была слегка приоткрыта (об этом я позаботилась заранее), так что мне удалось кое-что услышать. Она говорила ему:
- Беспокоиться тут нечего. Все в свое время выяснится.
- Дело в том, что они приобретают новый дом. Но, насколько я знаю, миссис Мэндвилл не из тех, кто забывает своих верных слуг.
- Все будет хорошо, если решать будет она, только вот...
- А почему же не она? Она ведь станет хозяйкой, верно?
- Ну да.., думаю, такое он предоставит решать ей.
- Сомневаюсь, что он купит этот дом, если его не изберут.
- Ох, не знаю. У него ведь один раз уже почти получилось, так? То есть если он проиграет в первый раз, так может выиграть в следующий. Скоро ведь будут и всеобщие выборы.., должны быть. Да, думаю, раз его выдвинули, так он захочет купить этот дом.
- И ты считаешь, он попадет в парламент?
- Он, кажется, из тех, кто добивается своего.
- А ты не забывай, что было в прошлый раз...
Настоящий скандал, вот что.
Я прижала ухо к самой двери. Этого никак нельзя было пропустить. Что за скандал? Знала ли о нем моя мать?
- Ну, так ведь все прояснилось, правда?
- Вроде бы. Он ее не убивал. Поначалу-то думали именно так.
- Оказалось, что эту гадость она проглотила сама.
- Очень удобно, верно?
- Удобно! Это-то, говорят, и стоило ему депутатского мандата. Иначе его обязательно бы выбрали.
- Кто знает? Там всегда хозяйничали тори, а он ведь либерал.