Страшный удар грома оглушил ее, стены угрожающе затрещали. Однако леди продолжала свой путь. Вскоре она ощутила, что башня начала шататься. Лидия заколебалась. На стенах появились трещины, пыль и щебень посыпались сверху. Лестница начала клониться.
Сорвав с себя плащ, Лидия завернула в него сверток и бросилась обратно вниз по лестнице.
Лестница наклонилась еще больше. Со всех сторон леди слышала угрожающий скрип. Впереди треснул потолок, и в замок хлынула вода. А дальше внизу был виден вздыбливающийся пол. Лидия без колебаний сунула сверток в образовавшееся в стене отверстие.
И мир под ней провалился.
Когда войска Джареда Кейта по трупам защитников ворвались в главный зал замка Рондовал, из бокового коридора с большим луком в руках вышел лорд Дет. Он выпустил стрелу, и она пробила доспехи Джареда, грудную кость и сердце. Дет отбросил лук в сторону и взял скипетр. Он медленно провел им над головой, описывая круг. Его враги почувствовали, что какая-то невидимая сила отбрасывает их назад.
Но один из них вышел вперед. Это, конечно, был Мор. Его светящийся посох вертелся в руках, как огненное колесо.
— Зачем ты с ними, старик? — спросил Дет. — Это же не твоя война.
— Она стала моей с тех пор, как ты нарушил баланс, — ответил Мор.
— Ха! Баланс был смещен много тысяч лет назад и причем в нужном направлении.
Мор покачал головой. Его посох завертелся быстрее. Казалось, руки старика не касаются его.
— Я боюсь вызванных тобой последствий. Нельзя заниматься этим в одиночку.
— Так надо было вдвоем, — Дет медленно наклонил скипетр. Он колебался долю секунды, затем скипетр сверкнул, и из него вырвалось ярко-красное огненное копье. Оно ударилось о сверкающий щит, образованный сверкающими посохом Мора, отразилось от щита и с силой ударилось в потолок.
С грохотом, заглушавшим удары грома, потолок треснул, и на лорда Рондовала обрушились каменные глыбы, которые свалили его на пол и погребли под собой.
Мор выпрямился. Вращение посоха замедлилось, и он снова стал просто посохом. Мор тяжело оперся на него.
Когда эхо в зале замерло, звуки боя тоже начали стихать. Буря начала удаляться, молний стало меньше, удары грома доносились откуда-то издалека. Ардель, один из лейтенантов Джареда, медленно вышел вперед, пристально глядя на кучу камней.
— Все кончено, — сказал он наконец. — Мы победили…
— Вроде бы, да, — ответил Мор.
— Его людей осталось совсем немного.
Мор кивнул.
— …а драконы? …и другие его сверхъестественные слуги?
— Теперь они не очень опасны, — мягко ответил Мор. — Я сам ими займусь.
— Хорошо… Что… что это за шум?
Они прислушались.
— Какой-нибудь колдовской трюк, — сказал сержант по имени Маракас.
— Узнай точнее. Сходи и посмотри. Доложи немедленно.
Маусглов в это время прятался за шторами вблизи от лестницы, ведущей вниз, в подвалы. Он хотел вернуться в свою камеру и запереться там. Пленник Дета, рассудил он, вправе рассчитывать на доброжелательное отношение. Но он успел добраться только до этого места, когда ворота замка распахнулись, ворвались нападающие и состоялась дуэль магов. Все это Маусглов видел через дырочку в шторах.
И теперь, когда внимание всех было направлено на другое, был самый подходящий момент, чтобы выскользнуть из своего убежища и скрыться в подвал. Но… любопытство пересилило. Он остался.
Вскоре внесли сверток, издающий какие-то звуки. Сержант Маракас держал в руках плачущего ребенка.
— Дет, наверное, приготовил его для жертвоприношения, чтобы добиться победы, — предположил он.
Ардель наклонился и посмотрел на ребенка. Он взял его хрупкую ручонку и повернул ладонью вверх.
— Нет. На его правой руке родимое пятно в форме дракона. Это фамильный знак могущества, — сказал он. Это ребенок самого Дета.
— О!
Ардель взглянул на Мора. Но старик глядел на ребенка, не замечая ничего вокруг.
— Что мне с ним делать? — спросил Маракас.
Ардель прикусил губу и сказал:
— Этот знак означает, что ребенок будет колдуном. Даже если ему никто ничего не скажет об отце, он все равно рано или поздно узнает правду. И когда это произойдет, захочешь ли ты встреться с колдуном, который знает, что ты участвовал в убийстве его отца и уничтожении его рода?
— Понимаю, что ты предлагаешь, — начал Маракас.