Питер схватился за ремень, удерживающий левую руку. И замер, пораженный!… Он наконец-таки увидел свою правую руку… Лучше бы было, если бы он никогда не видел этого!…
Рука была как бревно. Или… как бедро взрослого мужчины… Такая же толстая… Кожа серо-зеленая, какого-то гнойного, омерзительного оттенка. Изнутри рука светилась жаром – краснота пробивалась из плоти. По всей коже шли какие-то странные роговые наросты. Но самое главное было не это! Рука неимоверно вытянулась, и оканчивалась она длинными пальцами с острыми когтями!…
Питер ошарашенно посмотрел на свое тело. Под простыней тела видно не было, но зато он мог разглядеть, что росту в нем теперь было метра три! Не меньше!…
Питер слова вымолвить не мог – так и сидел, уставившись в простыню. Потом в глазах помутнело, поплыли какие-то темные пятна.
Подросток опять посмотрел на свою правую руку. Поднес ее к самому лицу и принялся разглядывать с таким видом, словно никак не мог поверить, что это на самом деле принадлежит ему…
Затем на него навалились сумерки, в глазах поплыли тени, и он провалился в забытье…
2
Ему снилось, что он вернулся домой. Бродит по комнатам, пытается что-то вспомнить, окидывает взглядом знакомые вещи. Силится, силится…
Боль подступила внезапно – откуда-то изнутри. То ли в брюшной полости, то ли в груди, а может, сразу везде взбухло что-то острое, режущее. Он попытался проснуться. Это поганое «что-то», поселившееся внутри него, пыталось вырваться на свет и отчаянно раздирало внутренности. Словно тысячи мелких коготков рвали тело… Боль была невыносима.
А потом еще озноб навалился, и кожа покрылась пупырышками. У него было такое впечатление, словно в разгар зимы кто-то распахнул настежь окно и комната вымерзала на глазах. Мысли метались и путались. Что же это, а? На вечеринку он попал в конце лета, тогда была самая жара… И эта боль!…
Простыня набухла от пота. Боль не прекращалась. Какая-то жуть спазмом сдавила горло. Он больше не мог оставаться в постели.
– Папочка? – слабым голосом позвал Питер. Ему хотелось крикнуть во всю мочь, завопить так, чтобы стены задрожали, но голос сел. – Папочка? – еще раз жалобно пискнул он.
Ответа не было. В наступившей тишине Питер неожиданно сообразил, что он все еще спит и дом, боль, озноб ему только снятся. Его родной дом был не более чем видением, ночным мороком. Мускулы отчаянно болели. Питер коснулся пальцами груди и со страхом отдернул руку. Что-то было не так. Кожа стала какой-то грубой, шершавой. Он с опаской глянул на себя. Тело отсвечивало красным. Тусклый свет уличных фонарей проникал в комнату.
Вроде бы все нормально… исключая разве странные мозолистые наплывы, разбросанные по телу. Они были едва видимы, но просматривались четко. И ощущались тоже… Жестковаты. Питер надавил ладонью на одно из таких образований. Точно, что-то не так. В детстве он слышал рассказы об эпидемиях бубонной чумы. Сколько миллионов жизней уносили с собою страшные болезни! Может быть, и теперь тоже начался мор?
Питер выбрался из постели. Огляделся. Сделал несколько шагов. Голова почему-то закружилась, и силы оставили его. Он осторожно опустился на пол. Ноги не держали. Вот вопрос – чьи это ноги? Совсем даже не его.
– Папочка? – вновь позвал он и постарался ползком добраться до двери спальни. Дверь оказалась распахнутой, в черном провале коридора послышались мерные шаги.
Нечеткий силуэт появился в дверном проеме.
– Питер…
В спальню вошел отец. Точно он! Встал возле сына на колени и принялся тщательно ощупывать его тело. Поты-кал пальцем в нескольких местах, потом медленно, дрожащим голосом выдохнул:
– Гоблинизация… – Затем сказал погромче: – Подожди здесь. Я скоро вернусь. Надо вызвать «скорую». – И вышел из комнаты.
Проснулся Питер от невыносимого удушья. В первое мгновение он вообще не мог вздохнуть – то ли сон продолжался, то ли ему на самом деле не хватало воздуха. Чуть позже он вспомнил, что произошло… Так и есть, он лежит все в той же больничной палате, а справа от кровати все то же оборудование… На стене – экран, что-то вроде плоского телика, на экране что-то мелькает. Питер не обратил внимания на меняющиеся картинки, его заинтересовало – а кто всю эту дребедень смотрит?
Правильный вопрос! В углу комнаты он увидел двух человек в белых халатах. Санитары?… Они увлеченно смотрели на экран. Там полыхал грандиозный пожар, кажется, горели небоскребы. Поверх мелькающих кадров то и дело взбухали светящиеся надписи: «События в Сиэтле»… «Расовые волнения». Потом на переднем плане возникла толпа. Люди что-то кричали и швыряли камни в выбегавших из горящего здания гномов, троллей и орков[4]. Подъехала полиция и стала метать в толпу гранаты со слезоточивым газом. Ядовитое облако тотчас же разогнало людей, но и металюди уже не могли покидать здание…
4
Орки – злобные существа, зачастую людоеды. В низшей германской мифологии орки всегда враждебны людям.