Подменная дочь клана Огневых
Глава 1
Подслушивать нехорошо, но дико интересно и информативно.
— Послушайте, — голос директрисы за дверью звучал устало. Разговор, судя по всему, шёл уже по которому кругу. — Ваши поручители хотят Миру…
Надо же, кто-то хочет меня. Странные люди.
— Я их хорошо понимаю. Мира — красивый ребёнок, Но одной красотой дело не ограничивается. У неё сложный характер, тяжёлая история, и они не встречались с ней лично ни разу.
Надо сказать, я немного подвисла. Меня хотят удочерить на полном серьёзе. Я закусила губу. Грудь сжало, и дышать стало тяжело. Да, я хотела семью. Маму. Папу. Может, даже брата или сестру. Очень хотела. И в то же время нет. Эти противоречивые чувства разрывали меня изнутри.
— Вы… ваши поручители должны понять: ребёнок — не собачка, не кошечка. Помещение в приёмную семью это всегда стресс. Для всех. Мира уже в сознательном возрасте, на удочерение нужно её согласие. Вы уверены, что она его даст?
За что я всегда уважала нашу директрису, так это за готовность отстаивать интересы своих воспитанников. Приют святой Анны не обычный приют. Все дети здесь сложные, говорит Ван Вановна, и что главное — взрослые. Тринадцать —восемнадцать лет. Таких обычно не усыновляют.
Исключения есть всегда. В кланах нужны талантливые, а еще лучше пробужденные. Но пробуждённые — редкость, а любой приёмный в клане всегда останется приёмным, каким бы полезным он ни был.
— Иванна Ивановна, вы не понимаете, — голос говорившего мне не понравился. Слишком надменный. Слишком самоуверенный. Слишком наглый, словно все ему должны, и он пуп земли.
— Юрий Всеволодович, вы не понимаете, если вашим доверителем нужна миленькая девочка, возьмите Юленьку или Настю. Я покажу их дела…
За дверью раздался звук шагов. Я насторожилась, на какой-то момент показалось, что директриса сейчас откроют дверь и оттягает меня за уши. Ван Вановна не любила, когда мы подслушиваем.
— Она их биологическая дочь, — прервал словеса директрисы Юрий Всеволодович.
Словно обухом по голове ударили. " Она их биологическая дочь… " Кто из приютских не хочет собственную семью? Каждый, кто оказался в системе, многое отдаст за то, чтобы у него появилась семья, ну хоть какая-нибудь, или отдаст это самое многое за то, чтобы его в эту семью вернули. Эта простая фраза значила для меня больше, чем могло бы показаться. У меня есть настоящие родители. Одно осознание этого захлестывало волной, смешивая радость и смущение. Но было здесь и что-то странное, что-то, что не давало мне покоя.
— Хорошо, я её приглашу, — вздохнула Ван Вановна и резко открыла дверь. Среагировать я не успела и позорно плюхнулась на пол. — Подслушивала? — вздохнула директриса.
— Ага, — я попыталась выдавить из себя ангелочка. Получалось, судя по тяжёлому вздоху Ван Ванновны, так себе.
— Ну проходи, пообщаешься.
Я поднялась с пола и отряхнула задницу, исключительно для проформы, приют у нас идеально чистый. Провинившихся, желающих примерить на себя роль уборщиков, хватало с избытком.
В кабинете, спиной ко мне, у окна стояла тощая вобла в костюме. Я покосилась на Ван Вановну, пытаясь скорректировать направление своих мыслей. Официально она, конечно, не пробужденная. Но.… Всегда есть это самое но. Слухи по приюту ходили разные.
— Мира, это Юрий Всеволодович, поручитель твоих потенциальных удочерителей. Поговори с ним.
Мужчина обернулся и окинул меня взглядом. От презрения, сквозившего в этом взгляде, меня передёрнуло. Я поджала губы, кулаки сжались сами собой. Этот взгляд был хорошо знаком. Так смотрели слуги клановых на тех, кто своими ногами или на автобусе покидал школу, когда они забирали своих юных господ на дорогих машинах. Презрение и скрытая зависть, ненависть. Не всем дано учиться в школах для потенциальных пробуждённых, будь хоть трижды клановый.
— Вещай, — я нахально взгромоздилась на кресло директрисы и сцепила руки в замочек, заодно попытавшись скопировать и фирменный взгляд Ивановны. За спиной недовольно цыкнули, а потом дверь тихо закрылась, оставляя меня наедине со сшитым на заказ костюмом и презрением в золотой оправе.
— Ну, вешайте, — разрешила я чуть более вежливо, надеясь удержать перехваченную в разговоре инициативу. Мужчина нахмурился, поправил очки и начал:
— Вам очень повезло. Патриарх клана Огневых хочет принять вас как дочь.
Забавно, меня мало того, что презирали, так ещё и держали за дуру.
— Дяденька, — пропела я максимально мерзким детским голосом. — Я подслушивала.
Презрение и недовольство в глазах очкарика стало очевиднее. Боже, боже, я так расстроена, я расстроена, прям заплачу! Этот тип все сильнее раздражал. Поправив очки одним пальцем, и скорректировав своё настроение под моим насмешливым взглядом, мужчина начал снова.
— Патриархи клана Огневых ваши биологические родители, — вобла в костюме цедила слова так, словно они на вес бриллиантов идут. Кстати!
— И мои биологические родители, — Я очень постаралась скопировать интонацию Ивановны, когда она отчитывала нас, и постаралась выделить слово «биологические». — Хотят, чтобы я вошла в дом как приёмная дочь?
Горло странно перехватило, словно от подступающих слёз, но я постаралась сдержаться
— У Огневых уже есть дочь, Милена. Если вас вернуть в дом, то что будет с юной барышней?— довольно сухо проинформировал меня собеседник, не добавив мне радости от услышанного.
— Могу посоветовать неплохой приют, — огрызнулась я. На какой-то момент мне показалось, что мужчину хватит удар. Он покраснел. Открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на берег. В уголках глаз отчётливо были заметны лопнувшие сосуды.
— Документы подпиши, Хамка!!— рыкнул он так, что в кабинете задрожали стекла. Впечатлило не очень. Наш соц педагог Лавр Павлович Лаврентьев мог и посильнее.
— Пошёл нафиг, вобла сушёная,— отрезала я и добавила еще десяток непечатных слов, за которые нас ругает Ван Вановна. Разговор не сложился, Юрий Всеволодович кинул в меня папкой и в раздражении покинул кабинет. Директриса, вернувшись, мне ничего не сказала, просто посмотрела внимательно, тяжело вздохнула и, махнув рукой, отпустила.
Когда я вернулась в комнату, то забралась на кровать, накрылась с головой пледом и обняла подушку. Внутри всё кипело. Обида. Ревность. Отчаянье, с лёгкой примесью радости. Всё смешалось внутри, не давая дышать. Хотелось плакать, но слёз не было. В какой-то момент достала телефон, вошла в сеть и принялась серфить всё о клане Огневых. Онемелыми пальцами набивала запрос. Ошибалась. Стирала. Снова ошиблась. С истеричным смешком снова стёрла и снова вбила. Перед глазами всё расплывалось. Я отбросила телефон в сторону, тяжело дыша. Долго смотрела в пустоту. Потом снова взяла телефон и ввела запрос. «Патриарх клана Огневых и его семья». Паутина выдала кучу биографических справочных материалов и множество фотографий счастливой семьи из четырех человек. Папа, мама старший сын-наследник и лапочка-дочка. Несправедливо! Это мои мама и папа! И брат мой! И жизнь должна быть моей! Я хотела семью. Очень хотела. Вот только семья не хотела меня. Я отложила телефон и выползла из-под одеяла. Долго-долго смотрела в потолок. Что делать? Как поступить правильно? Не ошиблась ли я, отказавшийся от удочерения? Я не знала. Просто хотела подумать об этом завтра.
Чего я ещё не знала, так это того, что вся эта эпопея и не закончилась.
Глава 2
На следующий день, где-то ближе к обеду, приют погрузился в странную, но привычную суматоху. Приезжал кто-то богатый и влиятельный. В помещениях, и без того чистых, наводили блеск, лоск и красоту. Воспитанников экстренно отлавливали по всем известным нычкам, — никто не хочет принимать участие в уборке, — и пытались придать вид примерных, благовоспитанных детей. Получилось так себе. Всё же в приют Святой Анны собрали сложных детей. То, что никто из нас не пошёл по кривой дорожке, это исключительно заслуга директрисы.
Визитёры лично для меня оказались неприятными. В приют пожаловал граф Игнат Игоревич Огнев с женой. Импозантный мужчина с чёрными волосами, едва тронутыми сединой, в мундире генерал-адъютанта, осторожно поддерживал невысокую изящную даму в шелках и жемчугах. Если бы вчерашнего дня не было, я искренне восхитилась такой красивой парой. Где-то в глубине души, среди тупой боли и легкого раздражения, голову поднимала надежда. Надежда на то, что возможно, вчерашний день — это результат неудачных переговоров и личный почин Юрия Всеволодовича.