Очень скоро мне надоело валяться на кровати, захотелось пойти и осмотреть, наконец, дом. Огромная гостиная в скандинавском стиле, дальше столовая, за столом, на мой неискушенный взгляд, человек десять разместится спокойно. На кухню, из которой на меня недовольно зыркнул толстый усатый повар, заходить не решилась, да и помня о своем парадоксе, скорее всего, не решусь. Нашла отдельное крыло для слуг, еще пару гостевых комнат. Уже собралась было идти наверх, как поняла, что на меня смотрят, оставляя неприятное, липкое чувство. Похожее ощущение возникает, когда приходишь во всем известный сетевой магазин косметики, и взгляды охранников преследуют тебя неотрывно, а вдруг ты что-то решишь украсть, да и вообще, как можно не следить за тем, кому здесь находиться не по статусу. Резко обернувшись, я встретилась взглядом с молоденькой горничной. Брови нахмурены, губы плотно сжаты. Во взгляде читается презрение и раздражение. Ничего удивительного, я должна была быть к этому готова. Я думала, что готова к этому. Я знала, что меня будут презирать и отвергать. Просто не ожидала, что это будет делать даже прислуга. Чтобы подавить в себе желание нахамить, понадобилось десять вдохов. А потом я провокационно улыбнулась и демонстративно медленно поднялась по лестнице на второй этаж. Но зарубочку я себе, правда, сделала.
Глава 18
На удивление, в новом доме и в новой кровати я выспалась. Даже уснула практически сразу, хотя ожидала, что буду долго ворочаться и встану не выспавшейся. Правда, открыв глаза, еще минут пять пыталась понять, где я и почему не в своей кровати в приюте. Что поделать, в шесть утра я еще мало адекватна, хотя и привыкла вставать рано, но обычно это давалось мне с большим трудом. С утренним моционом следовало поторопиться. Завтрак, как вчера меня известила экономка, подавали в семь. К этому времени рекомендовалось спуститься в столовую уже полностью готовой. Я так поняла — умытой и не в пижаме. В гостевой комнате был собственный санузел, что производило на меня неизгладимое впечатление. Среди белого мрамора и начищенного до блеска хрома я чувствовала себя почему-то еще более неуместной, чем во всем доме. Но ничего — это лечится. Из зеркала на меня смотрела всклокоченная и не до конца проснувшаяся девица. Как ни странно, все та же, что смотрела на меня из зеркала приюта. Как говорится, можно вывезти девушку из деревни, но сложно деревню из девушки. Чувствую, это будет про меня. Умыться, причесаться, одеться заняло не слишком много времени, и к завтраку я спустилась вовремя.
Анастасия Федоровна уже была в столовой. И мне совсем не хотелось знать, во сколько она проснулась, чтобы уже сейчас быть при макияже и укладке. Я смутилась и запустила пальцы в волосы, пытаясь пригладить их, хотя вроде только что расчесывалась, но смутное ощущение нечесаной замарашки на фоне тетушки не составляло, Анастасия Федоровна только улыбнулась, а вот горничная, возможно, даже вчерашняя, недовольно поджала губы.
— Доброе утро, Мира.
— Доброе утро,— я слегка замялась, так и не определившись для себя, как же называть мою новоиспеченную матушку. «Анастасия Федоровна» —слишком официально, «тетя Настя»—просто застревает в горле, настолько подобное обращение не вяжется с шикарной женщиной передо мной. Матушка? Тетушка? В голову ничего дельного не приходило.
— Не стой столбом, присаживайся.
Я села. Благо вопроса, где я должна сидеть, сейчас не возникло. Кроме того, что занимала тетушка, накрыто было справа от нее. Количество приборов на столе вызывало гнетущую тоску, на мой взгляд, их было неприлично много. Но прежде чем начинать завтрак, надо было прояснить один по-настоящему важный момент:
— Как мне вас называть?
— Мамой не думала?— чуть приподняла бровь Анастасия Федоровна, аккуратно промокнув губы накрахмаленной салфеткой.
— Не думала,— честно призналась я. Горничная, подошедшая со спины, налила мне в стакан теплого молока. Ненавижу молоко. А вот попросить чай или кофе, или даже воду неожиданно застеснялась.
— Думаешь, только Елена достойна того, чтобы ее так называть?
Вопрос мне показался странным, и в ответ на мое искреннее недоумение Анастасия Федоровна пояснила.
— Почти весь клан в курсе, что ты отказалась от удочерения Игнатом именно потому, что хотела быть не приемной, а биологической дочерью. Поэтому мне интересно — тебе действительно так важны именно Елена и Игнат?
— Да нет, в общем-то,— я пожала плечами.— Там с отказом об удочерении на самом деле много всего. Я сначала на их посыльного сильно обиделась. Эта вобла сушеная совсем не умеет разговаривать.
— Эта, как ты выразилась, вобла сушеная,— рассмеялась Анастасия Федоровна,— адвокат с золотой медалью, не проигравший ни одного дела, тихий и преданный поклонник твоей матери.
— Да?— сделала я большие глаза.— Ну вот совсем не похож. Ни на поклонника, ни на адвоката с золотой медалью. Ну так вот, я на него обиделась, а потом все завертелось. И как-то само собой все получилось
— Да-да, и ты ни в чем не виновата.— рассмеялась Анастасия Федоровна.
— Да я им даже не хамила!— вскинулась я, а потом, припомнив встречи с биологическими родителями, уточнила.— сильно не хамила. Мне, если честно, до сих пор сложно принять, что у меня родственники есть. Я привыкла без них и сама.
— Поэтому не хочешь называть меня мамой?
— Да не только вас,— поспешила уточнить, не хотелось расстраивать хорошего человека. Нет, у меня было, конечно, подозрение, что тетушка не обидится, но лучше было перестраховаться и разъяснить все на берегу.— не думаю, что я кого-нибудь смогу назвать мамой.
— Тогда называй Анастасией или тетей.
Я покладисто кивнула и подумав, добавила:
— Доброе утро, тетя.
Похоже, я начала обрастать семейными связями.
После завтрака мне представили девушку, которая будет отвечать за дизайн моей будущей комнаты, расположенной, к слову, на втором этаже, куда меня пыталась не пустить горничная. Большая и светлая комната с окнами от пола до потолка безумно нравилась мне и пустая, с другой стороны, гостевая меня тоже устраивала в плане оформления, но иметь свою комнату в своем доме — это было как-то правильнее, что ли.
Дизайнер, представившаяся как Мариночка, именно так, в уменьшительно-ласкательном виде, произвела на меня неизгладимое впечатление ярко-синими волосами, костюмом в стиле бохо, тот самый, который выглядит как переживший трех владельцев, но стоящий как самолет, и очень приторными духами. Сначала аромат апельсина и бергамота буквально сбивал с ног, и очень хотелось открыть окно, а потом… Потом я принюхалась, что ли. Папочка с дизайнами, которую принесла Мариночка, оказалась тоненькой. Первый представленный мне дизайн, этакую комнату принцессы, девичью — девчачью, розовую-розовую в стразах, рюшах, кружевах и тюле зарезала сходу, даже не дослушав объяснения восторженной девицы, которой, похоже, впервые доверили вести самостоятельный проект. Второй вариант зарезала тоже. Едва открыв папку и поморщившись от кислотности красок и обилия неона. Больше подготовленных вариантов не оказалось, и девица согласилась выслушать мои требования: много света, простые теплые оттенки, не вычурно, функционально, много зелени. Дама хмурилась, печалилась, и пыталась убедить меня, что это не подходит девушке моих лет, и я должна быть более прогрессивной в плане дизайна. Я отказывалась от новых предложений и упирала на подготовленные мной картинки. Да, я сделала домашнее задание и к ее визиту подготовилась, насобирав в сети кучу референсов, и почти все оказались в минималистичном или скандинавском стиле. В какой-то момент противостояния «дизайнер — клиент» я не выдержала и честно заметила: