Мне же сейчас было нужно сосредоточиться на учебе и подготовке к экзаменам. Правда, до этого я планировала съездить в приют. И уже даже договорилась на эту тему с тетей. Был только один неприятный момент, до того как я увижусь с ребятами, пройдет еще целая неделя. Целая учебная неделя. Целая учебная неделя которая пронеслась мимо с такой скоростью, что я даже не успела ее заметить.
В субботу я проснулась рано, меня даже слегка потряхивало от нетерпения. По своим я очень соскучилась, очень хотела повидаться и одновременно с тем волновалось, что из-за моего нового статуса у нас с приютскими могут возникнуть проблемы. Так что когда машина везла меня по привычному маршруту, вызывающему сейчас совершенно другие чувства, я не находила себе места. Ровно до того момента, как, выйдя из машины, попала в объятия Сашки, которая сжала меня так, словно хотела выдавить из легких воздух! В глазах чуть поплыло, словно я смотрела через мутное стекло.
— Ты чего, — встрепенулась подруга, а обступившие меня ребята заволновались. — Тебя там, что обижают?
— Нет, — покачала я головой, — Не обижают.
— А чего тогда ревешь? — просил Димка. Хлопнув по плечу так, что я политела вперед носом, прямо в Сашку.
— Соскучилась, — пискнула я и принялась вытирать слезы, надо же сама не заметила, как разревелась.
Посидели хорошо, душевно. Пока меня успокаивали, некоторые девчонки сами начали реветь, получился этакий день коллективного плача. Достать из машин закупленные вкусности руки дошли далеко не сразу. Стольким хотелось поделиться и мне, и им. Разумеется, далеко не все можно было рассказать ребятам, пресловутые интересы клана, помноженные на «не выносить сор из избы». Надо же, не так много времени мне понадобилось, чтобы осмыслить и принять эти категории. Может не совсем принять, но научится принимать это точно. Да, мне до сих пор гораздо уютнее и спокойнее здесь, в приюте святой Анна, но вместе с тем, там в клане, теперь тоже есть люди, которые мне дороги, о которых мне хотелось бы заботиться и поддерживать. Я заметила, что очень часто сужу людей по первому впечатлению, но некоторым я готова дать шанс, чтобы изменить это мнения, а некоторым нет. Связано ли это с подростковым максимализмом и уверенностью в собственной правоте? Не знаю. Я вообще не уверена в том, как во мне проявляется этот самый максимализм, о котором в отношении подростков говорят чуть ли не из любого утюга? Взрослые, такие зануды! Все им надо по полочкам разложить и по цвету корешков расставить.
Пока я предавалась размышлениям, ребята притащили гитару, какие-то настолки на огромную компанию. Вечер из хорошего превратился в просто отличный. Под вечер я даже набралась наглости и, позвонив тете, сообщила, что переночую в приюте, благо мою кровать еще не заняли, а Ван Вановна, только губы поджала, глядя на нас с Сашкой, пытающихся разжалобить ее несчастными взглядами. Сдалась директриса только после того, как на другом конце телефона недовольно цыкнули и дали свое добро, «…только если Иванна Иванновна разрешит». Разрешила.
Уже лежа в кровати, долго не могла уснуть. Ворочалась. Было как-то непривычно и от осознания этой самой «непривычности» было крайне странно и неуютно, словно выросла из любимых туфелек и не заметила.
Впрочем, утром я проснулась вполне выспавшаяся и довольная жизнью, ну или хотя бы тем, что не словила «эффект чужого потолка». Потолок был свой, родной и в какой-то момент мне даже показалось, что все, что происходило последние месяцы это просто затянувшийся странный сон. Влетевшая Сашка вполне знакомо вытряхнула меня из-под одеяла.
— Пора красавица, проснись, открой сомкнуты негой взоры, а дальше я не помню как…
— Навстречу северной Авроры звездою севера явись, — буркнула я. Утро не мое время суток. — Стыдно не помнить великого классика.
— Не стыдно. Мы это учили в шестом классе!
— Стыдно, ибо стихотворение про елочку, которое мы учили в первом классе, ты помнишь наизусть. И еще кучу разных песен, которые мы вообще не учили.
— Ой все, — открестилась Сашка, вот как у нее в такую рань энергии хватает на буквально все и еще немного?. — Ты не понимаешь, это другое!
— Универсальный аргумент, — признала я и зевнув потянулась. — Не знаешь, что на завтрак?
— Каша, сыр и напиток кофейный.
Я чуть поморщилась. Несмотря на собственную всеядность, была одна вещь, которую, наверное, не любил ни один человек на свете — кофейный напиток. Странный мутант, уродец, недо кофе, недо какао. Еще и с молочной пенкой. Брр. Никогда не понимала, почему его регулярно включают в меню, когда его почти не пью. Чай пьют. Молоко пьют. За компотами и морсами выстраивается очередь на добавку. Но вот кофейный напиток по большей части, выливали. «Заелась»— Вздохнула я про себя и поплелась умываться. Раньше меня такие мелочи не то, что бы волновали, скорее проходили мимо под лозунгами ' Ешь, что дают', ' Не хочешь творожную запеканку — не хочешь есть'.