В общем, женихались славно, по-настоящему: с цветочками, каких ей не дарили от самого рождения, с пирожными, где самая верхняя шапка из надутых воздухом сладких сливок таяла, давясь о нёбо, и самотёком съезжала в горло. С рукой в руке, какие не расцеплялись, бывало, часами, пока они ходили по Парку культуры, проход в который имелся и с заднего двора родного Горного института.
С ним ей было удобно: любиться, гуляться, целоваться, кормить крошками голубочков в Нескучном саду. Он был нежный и умный – про последнее понимала особенно, глядя, как он порой думал о чем-то, напружинив лоб, и как толково вёл занятия по этой своей бестолковой дисциплине. Ни разу ни по бумажке, ни по пособию, ни по чему ещё – всё из головы. К концу лекции насыпáл столько формул, что делалось страшно даже не за себя – за него самого: как только не лопнет такая голова от стольких знаний обо всём на свете.
Моисей и правда не ограничивался сухим изложением предмета. Вечно увязывал одно с другим, всякий раз неожиданным образом выявляя взаимодействия сил и объектов, на которые эти силы воздействуют. Нескончаемо сыпал примерами из истории науки, по своей, конечно, части, но часто брал и шире, забираясь в чужие научные дебри, не только по ближайшему соседству. Обращался к студентам, увлекая аудиторию уже в самом начале лекции. К примеру, так: «Не думайте, друзья мои, о коленвалах и балках, в них предмет определённо теряет свою изначальную привлекательность. Но смотрите, простая вещь: ведь не только в них возникают напряжения сдвига и деформации, они имеют свойства проявляться практически во всех предметах, с которыми нам с вами приходится иметь дело, и порой мы же имеем самые непредсказуемые последствия. Именно из-за них дают течь суда, шатаются столы, вытягивается одежда в самых неожиданных местах. Если бы не напряжения сдвига, жить было бы куда легче, и не только нам с вами, инженерам, но и биологам, хирургам, плотникам-любителям и даже тем, кто выпускает болтающиеся чехлы для мебели. Или взять, скажем, изготовление парусов… – Он призывно улыбался, всё больше вовлекая слушателей в исторические парадоксы любимого предмета. – Смотрите, в тысяча девятьсот двадцать втором году француженка мадемуазель Вионе изобрела „диагональный крой“. Вряд ли она слышала о Пуассоне и его коэффициенте, но она же интуитивно и поняла, что добиться нужного облегания можно не только с помощью шнурков, крючков и кнопок. В материале платья действуют вертикальные растягивающие напряжения, связанные с весом самой ткани, с движениями его владельца. И если ткань расположить так, чтобы её нити составляли угол в сорок пять градусов, то можно использовать большое поперечное сокращение и добиться эффектного облегания фигуры. – Он ловил одобрительный гул аудитории и продолжал удивлять второкурсников разными всякостями. – Или, к примеру, пошив парусов. Там ведь всегда приоритет был у американцев. Они использовали туго сотканную парусину из хлопка и так располагали швы, чтобы направление нитей соответствовало направлению возникающих напряжений. И потому их корабли плавали быстрее и круче к ветру, чем британские. Потребовалась, однако, основательная встряска, прежде чем эти простейшие факты дошли до сознания английских мастеров. А ведь это произошло благодаря шуму вокруг яхты „Америка“, которая в тысяча восемьсот пятьдесят первом году пришла из Нью-Йорка для участия в гонках с быстроходнейшими английскими яхтами. Когда королеве Виктории доложили, что первой пересекла финишную черту „Америка“, она спросила, где наша, мол. „Нашей пока не видно, ваше величество“, – ответили ей. В итоге англичане пересмотрели технологию и подтянулись настолько, что через несколько лет американские яхтсмены уже и сами покупали у них паруса…»