- Может, все же возьмем его с собой. Нельзя ведь бросать дитя в дикой безлюдной пустоши.
- Можно, - отрезал муж и вдел ногу в стремя. Жена подумала, что муж, вообще-то говоря, прав. Нечего им беспокоиться о троллевом отродье. Она пустила было лошадь вскачь, но не успела та сделать и нескольких шагов, как крестьянке стало невмоготу ехать дальше.
- Тролленок все же, какой он ни на есть, - детеныш, - сказала она. - Не могу я бросить его здесь на съедение волкам. Ты должен подать мне детеныша!
- Я этого не сделаю, - ответил муж. - Пусть его лежит где лежит.
- Если ты не подашь, мне его сейчас, то мне непременно придется вернуться сюда за ним нынче же вечером, - молвила жена.
- Мало того, что тролли украли мое дитя, - пробормотал крестьянин, - из-за них моя жена повредилась в уме.
Но все же он подобрал детеныша и подал его жене. Ведь он сильно любил ее и привык ей всегда и во всем потакать.
На другой день по всей округе прознали про беду, что приключилась, и все самые мудрые и сведущие поспешили в крестьянскую усадьбу, чтобы дать совет и наставление.
- Тот, к кому в дом попал подменыш, должен избить его толстой палкой, сказала одна старушка.
- Зачем же так жестоко обходиться с ним? - спросила крестьянка. - Хотя он и уродлив, все же он не причинил никому зла.
- Если тролленка бить до тех пор, пока не потечет кровь, примчится троллиха, бросит тебе твое собственное дитя, а свое заберет с собой. Я знаю многих, кто вот так получил назад своих детей.
- Да, но те дети прожили недолго, - вставила другая старушка, и крестьянка про себя подумала, что это средство - не для нее.
К вечеру, посидев немного в горнице с найденышем, она так безумно затосковала но собственному ребенку, что не знала, как ей быть. "Может, все-таки сделать, как мне посоветовали", - подумала она. Но так и не решилась избить тролленка.
В тот же миг в горницу вошел крестьянин с палкой в руках и спросил, где подменыш. Жена поняла: он хочет последовать совету мудрых старушек и избить тролленка, чтобы получить назад свое дитя.
"Пусть это сделает он, - подумала она. - Я такая глупая. Я никогда не могла бы избить невинного детеныша ".
Но только муж ее ударил тролленка, как жена кинулась к нему и схватила за руку.
- Нет, не бей его! Не бей его! - умоляла она.
- Ты, верно, не желаешь вернуть собственного ребенка, - сказал муж, вырываясь из ее рук.
- Ясное дело, я хочу вернуть его, - ответила жена, - но только не таким путем.
Крестьянин поднял было руку, чтобы снова ударить детеныша, но прежде чем он успел это сделать, жена заслонила тролленка собственным телом, и удар достался ей.
- Боже небесный! - воззвал крестьянин. - Теперь мне понятно, ты собираешься подстроить все так, чтобы наш ребенок остался у троллей на всю жизнь.
Он замолчал в ожидании, но жена по-прежнему лежала на полу, защищая своим телом тролленка.
Тогда муж, отбросив палку, в гневе и печали вышел из горницы.
Он все удивлялся, почему он не настоял на своем, пусть бы жена противилась... Но что-то его останавливало. Не мог он ей перечить.
Снова прошло несколько дней в горе и печали. Тяжко матери терять дитя. Но хуже всего на свете получить вместо него подменыша. Это постоянно подогревает ее тоску и не дает ей покоя.
- Не знаю уж, чем и кормить подменыша, - сказала однажды утром крестьянка мужу. - Не желает он есть то, что я ему ставлю.
- Ничего удивительного, - ответил муж. - Разве ты не слыхала, что тролли не едят ничего, кроме лягушек да мышей?
- Не хочешь ли ты сказать, что я должна пойти к лягушачьему пруду и добывать там корм? - спросила жена.
- Нет, ясное дело, я этого не требую, - усмехнулся муж. - Лучше всего бы ему умереть с голоду.
Прошла целая неделя, а крестьянка все никак не могла заставить тролленка что-нибудь съесть. Она расставила вокруг него разные лакомства, но тролленок только кривился да плевался, когда она хотела заставить его что-нибудь отведать.
Однажды вечером, когда, казалось, он вот-вот умрет с голоду, в горницу примчалась кошка с крысой в зубах. Тогда крестьянка вырвала крысу у кошки, бросила ее подменышу и быстро вышла из горницы, чтобы не видеть, как он ест.
Когда же крестьянин заметил, что жена его и впрямь начала добывать подменышу лягушек, мышей да пауков, его охватило такое отвращение, что он не мог дольше его скрывать. И слова доброго он ей сказать не мог. Однако же она сохранила еще какую-то долю прежней над ним власти, которая не давала ему уйти из дома.
Но этого мало. Слуги тоже начали выказывать неуважение и непочтительность хозяйке. А хозяин перестал делать вид, будто он этого не замечает. Поняла хозяйка, что коли она и впредь станет защищать подменыша, тяжек и горек ей станет каждый божий день. Но уж такой она уродилась: когда на ее пути вставал кто-нибудь, кого все ненавидели, она старалась изо всех сил прийти бедняге на помощь. Вот и теперь, чем больше страданий выпадало на ее долю из-за подменыша, тем бдительней и зорче следила она за тем, чтобы ему не причинили ни малейшего зла.
Спустя несколько лет, в полдень крестьянка сидела одна в горнице и накладывала заплатку на детскую одежду. "Да, - подумала она, - тот не ведает добрых дней, кому нужно заботиться о чужом ребенке".
Она все латала и латала, но прорехи в одежке были такие большие и их было так много, что, когда она смотрела на них, слезы выступали у нее на глазах.
"Однако это уж точно, - подумала она, - да коли б я латала курточку собственному моему сыну, я бы прорех не считала. Ну до чего ж мне тяжко с этим подменышем, - вздохнула крестьянка, увидев еще одну прореху. - Лучше всего было бы завести его в такой дремучий лес, чтобы он не смог найти дорогу домой, и бросить его там".
- Вообще-то не так уж трудно избавиться от него, - продолжала она разговаривать сама с собой. - Стоит хоть на миг выпустить его из виду, как он утопится в колодце, или сгорит в очаге, или же его искусают собаки, а то и лошади растопчут. Да, от такого злого и отчаянного, как он, избавиться легко. Нет ни одного человека в усадьбе, в ком бы он не вызывал ненависти, и если б я вечно не держала тролленка возле себя, кто-нибудь уж воспользовался бы случаем убрать его с дороги.
Она пошла взглянуть на детеныша, спавшего в углу горницы. Он подрос и был еще уродливей, чем в тот день, когда она увидела его в первый раз. Ротик превратился в свиной пятачок, бровки походили па две жесткие щетки, а кожа стала совсем коричневой.