То, что меня сразу же не вывели на чистую воду, не могло не радовать, но расслабляться было рано. Спустя полчаса после того, как я лег спать, дверь в мою спальню медленно приоткрылась. Освещенные включенным в коридоре светом, мистер и миссис Дэй просунули в щель головы. Я прикрыл глаза и притворился спящим. «Мама» плакала, тихо, но без передышки. Никто не умел рыдать так искусно, как Руфь Дэй.
— Ты должен наладить ваши отношения, Билли. Пообещай, что этого больше не повторится!
— Я знаю. Обещаю, — прошептал он. — Посмотри, как он спит. «Невинный сон! Он разрешает нас от всех забот»[2].
Он закрыл дверь, и я остался в одиночестве. Мы с моими друзьями-подменышами шпионили за мальчишкой не один месяц, так что я прекрасно знал расположение своего нового дома на опушке леса. Вид из комнаты Генри на небольшую лужайку и лес был просто волшебный. Над зубчатым рядом далеких темных елей ярко сияли звезды. Легкий ветерок забирался в раскрытое окно и холодил простыни. Ночная бабочка билась об оконную сетку. Полная луна давала достаточно света, чтобы разглядеть тусклый узор на обоях, распятие над головой и пришпиленные к стене картинки из газет и журналов. На полке мирно покоились бейсбольная перчатка и мяч, а кувшин и таз для умывания в лучах луны светились, будто покрытые фосфором. На столе призывно лежала стопка книг, и я едва смог побороть волнение от предстоящего чтения.
Утро началось с воплей близняшек. Я спустился в гостиную, прошел мимо спальни новых родителей и устремился на голоса «сестричек». Увидев меня, Мэри и Элизабет сразу замолчали, и я уверен, обладай они разумом и даром речи, то закричали бы: «Ты не Генри!» Но они были обыкновенными карапузами, и ума у них было не больше, чем зубов. Широко раскрыв глаза, они спокойно и внимательно следили за каждым моим движением. Я улыбнулся им, но ответных улыбок не дождался. Я начал строить им смешные рожицы, пощипывать их за толстые щеки, плясать как марионетка и свистеть по-птичьи, но они только пялились на меня, как две глупые лягушки. Пытаясь их развеселить, я вспомнил случай, когда в лесу уже встречался с такими же беспомощными и опасными существами, как эти человеческие детеныши. Однажды в безлюдной лесной долине я наткнулся на потерявшего мать медвежонка. Испуганный звереныш при виде меня так заорал, что я стал опасаться, как бы на его рев не сбежались все окрестные медведи. Несмотря на способность управлять животными, мне нечего было предложить этому паршивцу, который мог разорвать меня одним движением лапы. Тогда я стал напевать веселую песенку, и он успокоился. Вспомнив этот случай, я попытался проделать то же самое с моими новообретенными сестрами. Звук моего голоса так околдовал их, что они начали агукать, пускать слюни и хлопать в свои пухлые ладошки «Гори, гори, звездочка!» и «Спи, моя крошка!» убедили их в том, что я почти такой же, как их брат, и даже лучше, чем брат, хотя кто знает, какие мысли появлялись в их неразвитых мозгах. Они курлыкали и гукали. Между песенками я разговаривал с ними голосом Генри, и постепенно они мне поверили — вернее, избавились от недоверия.
Миссис Дэй влетела в детскую, напевая и что-то мурлыкая себе под нос. Ее размеры и необъятная талия потрясли меня. Я и раньше ее видел, но никогда так близко. Когда я наблюдал за ней из леса, она казалась примерно такой же, как и все остальные человеческие взрослые особи, но вблизи излучала особую нежность; и еще от нее исходил легкий кисловатый запах молока и дрожжей. Она протанцевала через всю комнату, раздвинула занавески и одарила всех золотом этого утра. Близняшки, обрадованные ее появлением, потянулись к ней, хватаясь за перекладины своих кроваток. Я тоже ей улыбнулся. Это было единственное, что я мог сделать, чтобы не залиться счастливым смехом. Она ответила мне такой улыбкой, будто я был ее единственным ребенком.
2