К тому времени снаружи наступила ночь, но — освещенная луной, залившей внутренность хижины серебристым светом.
Тай также зажег свечи, думая, что свет поможет его собеседнику. Призраки были там, снаружи, как всегда. Слышались их голоса, как всегда. Тай к ним привык, но испытывал беспокойство при мысли, что это его последняя ночь в ущелье. Интересно, знают ли они об этом каким-то образом?
Бицан не привык — не мог привыкнуть — к таким вещам.
Голоса мертвых выражали нечто темное: гнев, печаль и жестокую боль, словно они навсегда застряли в моменте своей смерти. Звуки кружились за окнами хижины, скользили вдоль крыши. Некоторые прилетали издалека, от озера или от леса.
Тай старался вспомнить тот вызывавший сухость во рту ужас, с которым он жил здесь в первые ночи, два года назад. Трудно было возродить те чувства после такого долгого периода, но он помнил, как потел и дрожал в постели, сжимая рукоять меча.
Если чаши подогретого рисового вина помогут тагуру справиться с сотней тысяч призраков, за вычетом тех, которых Шэнь Тай предал земле за два года… так тому и быть. Это нормально.
Они похоронили Яня и его убийцу в яме, которую Тай начал копать в тот день. Она была еще недостаточно глубокой для костей, которые он собирался положить в нее, что делало ее подходящей для двух только что убитых катайцев: один — мечом, другая — стрелами, посланными в ночь.
Они завернули тела в зимнюю овечью шкуру, которой Тай до этого не пользовался (и больше никогда не воспользуется), и отнесли к концу длинного ряда холмиков в последнем свете дня.
Тай спрыгнул в яму, тагур подал ему тело Яня. Он положил друга в землю и выбрался из могилы. Потом они сбросили туда убийцу, забросали землей, лежащей рядом с вырытой ямой, и плотно утрамбовали ее сверху и вокруг плоской стороной лопат, чтобы сохранить от зверей. Тай прочитал молитву из учения о Пути и вылил на могилу жертвенное вино. Тагур стоял рядом, обратившись лицом к югу, к своим богам.
Уже почти стемнело, и они поспешно вернулись в хижину, когда вечерняя звезда, которую некоторые народы Катая называют «Великой Белой», появилась на западе, вслед за заходом солнца. Звезда поэтов по вечерам, звезда солдат по утрам.
Свежей еды не было. В обычный день Тай поймал бы рыбу или подстрелил и ощипал птицу, чтобы приготовить в конце дня, или хотя бы собрал яйца, но в тот день на это не было времени. Поэтому они сварили соленую свинину и съели ее с капустой, лесными орехами и рисом. Еще тагуры привезли ранние персики, и это было хорошо. И у них было новое рисовое вино. Они запивали им еду и продолжали пить, когда трапеза была окончена.
Призраки проявились вместе со светом звезд.
— Ты понимаешь, что я хочу сказать, — повторил Бицан, слегка повысив голос. — Почему ты так в нем уверен? В Чоу Яне? Ты доверяешь любому, кто называет себя другом?
Тай покачал головой:
— Доверчивость не в моем характере. Но Янь был слишком горд собой, когда увидел меня, и слишком изумлен, когда она обнажила мечи.
— Катаец не может предать?
Тай снова покачал головой:
— Я его знал. — Он сделал глоток вина. — Так же, как кто-то знал меня, если велел ей не вступать в бой. Она сказала, что предпочла бы убить меня в схватке. И она знала, что я здесь. А вот Янь не знал, и все же она позволила ему сначала поехать в дом моего отца. Не выдала, где я нахожусь, — он бы что-то заподозрил. Может быть. Он не был подозрительным…
Бицан пристально смотрел на Тая, обдумывая все это.
— Почему каньлиньский воин должен тебя бояться?
В конце концов, он был не так уж пьян. Тай не понимал, чем ему мог бы повредить ответ.
— Я учился у них. На горе Каменный Барабан, почти два года, — он наблюдал за реакцией собеседника. — Мне потребовалось бы время, чтобы восстановить мастерство, но кто-то, наверное, не хотел рисковать.
Тагур пристально смотрел на него. Тай налил ему еще вина из фляги на жаровне. Выпил свою чашку, потом наполнил и ее. Здесь сегодня погиб его друг. На постели осталась кровь. В мире появилась новая дыра, куда может проникнуть печаль.
— Об этом все знали? Что ты учился у каньлиньских воинов?
Тай покачал головой:
— Нет.
— Ты учился, чтобы стать убийцей?
Обычная, вызывающая раздражение ошибка.
— Я учился, чтобы узнать их образ мыслей, их тренировки, как они обращаются с оружием. Обычно они выступают телохранителями или гарантами перемирия, а не убийцами. Я уехал оттуда довольно неожиданно. Некоторые из моих учителей, возможно, до сих пор хорошо ко мне относятся. А другие, наверное, нет. Это было много лет назад. Мы кое-что оставляем после себя.