Нет, не перспективная проекция настоящего. С нами оно, здесь, в углу. Шебуршит. Никаких стройных колонн, шшшагающщщщих вперед, ползущих в сторону восхода будущего. Вот оно восходит, подымается над горизонтом, мы вперили в него покрасневшие глаза, ох, что будет, жизнь никогда не станет прежней, будет, не будет, но жизнь остается прежней, солнце в зените, жарко, потно, кто-то опять прогрыз мешок с мусором и утащил протухший сыр. Ах, нас обманули. Будущее было не будущим. Зря тащились на восток, к восходу. Пора домой, в страну заката, меланхольничать. На душе мыши скребут.
Мыши, что-то детское. Мышиные короли, книжки большого формата, картинки, лучше которых никогда уже в жизни не увидишь. Персональная архаика, портативный золотой век, если повезло, конечно. Если нет, то даже лучше. Но, предположим, повезло, так писали в детских книжках. И во взрослых тоже. «Я маленький». «Только детские книги читать, только детские думы лелеять». Мыши увязли в архаике, как мухи в янтаре, не выбраться, так и остались, непременным атрибутом. Будущее, застывшее в янтаре, в мармеладе, в студне, заливное будущее. Да, но детство ведь оно и есть про будущее, оно есть будущее, оно ест будущее, им питается, грызет, прогрызает ходы вперед, чтобы в конце убедиться, что будущего нет. Будущее всегда с нами: это дети. Дети и мыши. Мыши будут всегда, так что будущее вечно. Дети тоже всегда, так как умрут позже нас, и мы не увидим, как их будущее стало настоящим. Если, конечно, не будет войны и часть детей не отправят на фронт умирать. Но сейчас другие войны, мы все равно умрем раньше их, generally. Мон женераль, наша победоносная армия, распущенная по домам после сокрушительной виктории, не обнаружила дома. Все умерли. Все в прошлом. Настоящего нет, только мы, будущее. Смирно! Приказываю перестать быть будущим и стать настоящим! Слушаемся! Служим Отчизне! Отче наш, еси.
Архаика есть будущее. Персональная и общественная. Дети и мыши. Они скребутся на душе, пора напустить на них кошек разума. Сон кошек разума рождает чудовищ.
Продукты жизнедеятельности детей засоряют жизнь, помет будущего нарушает порядок настоящего. Следы того, что никогда не произойдет, так как уже произошло. Оно с нами, и надо научиться его распознавать, с ним жить. Аминь.
Когда это было? Осенью. Да, в октябре, конкурс русского языка в соседнем универе, попросили посудить. Первым делом конкурсант читает речь, две минуты, потом сдает тест на грамматику, потом беседа, потом что-то еще, но не знаю, я судил первую, речь. Даже не речь, а стейтмент, кредо. Типа куда стремлюсь, во что верю, за чьим примером следую, как победить, используя силу воли и добрый нрав. Карнеги за две минуты на почти незнакомом языке. Прислали тексты, чтобы можно было заранее взглянуть, нет ли крамолы и неконфуцианства какого. Дали почитать два. И да, вот оно, мыши хвостиком писали, обмакнув кончик в чернила, дети настучали пальчонками на смартфоне, отвлекшись от просмотра в нем анимационного будущего. Привет типа из другой Галактики. Message in the bottle.
Девочкино и мальчикино. Я потом справился. Девочкино – уже аспирантское, то есть лет 25, мальчикино – второго курса, то есть двадцать. Конечно, я сохранил их в своем лэптопе, гости из будущего, дети во вселенной, лучи дошли, сообщение расшифровано, меры приняты не будут, ибо мер нет, ничего нет. Оно рядом с нами, в углу, шебуршит, скребется. Или это мы уже в углу, а они за столом и роняют нам крошки.