Потому-то и была такой ревниво-настороженной Надежда Павловна — боялась, как бы Лариса не повторила ее ошибку.
Лариса как бы скопировала яркую девичью красоту матери. Иной раз, перебирая старые фотографии, удивленно восклицала:
— Неужели, мам, ты такой была?
— Бы-ла, — грустно вздыхала мать.
Лариса смотрела то на фотографию, где заразительно смеялась тоненькая и гибкая, как прутик, девчушка с толстыми, до пояса, косами, то на постаревшую, располневшую, печально вздыхавшую рядом мать. Как-то принесла эту фотографию на работу и показала женщинам. Те напустились на нее:
— Дура ты, Лорка, такую косу обрезать!
Лариса рассмеялась:
— Это же мама!
— Ну да? — не поверили ей: уж они-то знали ее мать, работавшую в парикмахерской в дамском зале — перед праздником многие из них ходили к ней делать прически. Надежда Павловна была дородная, расплывшаяся женщина с пышной копной волос.
— Посмотрим, какие вы станете лет через двадцать, — обиделась за мать Лариса.
С матерью Лариса дружила, откровенно делилась с ней маленькими девичьими тайнами, рассказывала, с кем ходила в кино, на танцы. Но в последнее время Надежда Павловна стала примечать, что с ее дочерью происходит что-то неладное. Замкнулась в себе, дома стала реже бывать, по вечерам долго задерживалась где-то и вообще отбилась от рук. Пробовала расспрашивать — усмехнется в ответ: сама ли молодой не была?.. В душу ей не влезешь, хоть и родная кровинка. Вот и сейчас сидит, словно воды в рот набрала, не улыбнется, не посмотрит ласково. Уж Вадим и так и сяк к ней, коробку конфет принес: «Лорочка, Лорочка…» А она… Смотреть тошно.
Чтоб как-то замять невнимание к нему дочери, Надежда Павловна сама обхаживала Вадима: подливала и подливала ему в чашку ароматного чая, угощала тортом, конфетами.
«А может, я им мешаю?» — вдруг подумала она и прошла в комнату, включила телевизор. Шел многосерийный детектив, и она вскоре так увлеклась, что совсем забыла про Вадима и Ларису. Вспомнила, когда фильм уже кончился. Из кухни не доносилось ни звука. Надежда Павловна робко постучалась.
— К вам можно?
Вадим сидел за столом один и курил.
— А где Лорочка?
— Ушла.
— Куда?
— Не знаю. Сказала: «Мне нужно».
— Но она скоро придет?
— Тоже не знаю…
Надежда Павловна укоризненно посмотрела на Вадима:
— Какой же ты кавалер?.. Уж я бы на твоем месте…
Вадим угнетенно молчал. Надежда Павловна пригласила его к телевизору, и они стали коротать вечер вдвоем.
— А я все равно у тебя!
Лариса ворвалась в комнату раскрасневшаяся, возбужденная.
— Почему все равно?
— Кошки мышку сторожили, а мышка убежала.
— Ты сегодня как Эзоп. Баснями объясняешься. Нельзя ли яснее?
— Тебе все равно не понять.
— Я похож на индюка?
— Поцелуй меня лучше, — попросила Лариса.
Андрей действительно ничего не понимал. Прибежала вся запыхавшаяся, точно за ней гнались, повисла на шее и зашептала исступленно, как заклинание:
— Люблю! Люблю! Только тебя единственного люблю!
— Подожди, подожди, отдышись хоть…
Андрей сварил кофе — единственное, что более или менее сносно получалось у него по кухонной части, — принес и осторожно поставил наполненные до краев чашки. По комнате разлился тягучий аромат.
— Андрей, ты правда меня любишь? Или так?
Он усмехнулся, делая вид, что сосредоточенно рассматривает рисунок на фарфоровой чашке.
— Молчишь. Значит, просто так, — вздохнула Лариса. Она резко отодвинула от себя чашку: — Не хочу. Ничего не хочу.
— Что с тобой сегодня?
— А что?
— Ты будто не в себе.
— А, ладно! Все трын-трава…
— Но что случилось? Скажи!
— Ничего не случилось. Просто я сейчас внезапно поняла: как плохо человеку, когда его не любят…
— Это я тебя не люблю?!
Андрей подхватил ее на руки и закружил по комнате. Все мелькало у нее перед глазами: окно, книжный шкаф, фотография на стене.
— Пусти, у меня голова закружилась.
Андрей бережно опустил ее на диван и зарылся лицом в ее светлые щекочущие волосы.
— И откуда ты взялась такая, не понимаю…
— Какая?
— Желанная.
«А меня ведь Вадька ждет, — вспомнила она. — Ну и пусть ждет. Распустил нюни. Разве это мужчина?»