— Ну нет, Струев не такой! — вскинулся Волчок.
— А какой?
— Пилот экстра-класс!
— О, да ты, вижу, влюблен в него?
Они сидели в летном зале одни, и никто не мешал им вести неторопливую беседу.
— Валерий Константинович, разрешите спросить?
— Разрешаю, — улыбнулся Русаков.
— За что вы получили звание Героя Советского Союза?
— За лихость.
— Ну уж, не говорите! За лихость обычно наказывают. Меня, например, от полетов уже отстраняли. Вам же — звезда.
— Эх ты, — сказал Русаков, — у меня ведь много разного бывало, всего и не упомнишь! Трижды на вынужденную садился, два раза катапультировался. Вел тему «Инерционное самовращение на сверхзвуковом истребителе». В курсе, что это такое?
— Только теоретически. Интенсивное вращение машины вокруг трех осей на больших числах «м».
— Можно и так сформулировать, — согласился Русаков, — а сущность одна. У меня тогда от перегрузок в глазах сосудики полопались. Думал, ослепну. Там, понимаешь, перегрузки знакопеременные: то положительные, то резко отрицательные. Садился, как вслепую. Э, да что там! Ты бы лучше у Аргунова расспросил: у него столько бывало разного!
— Все мы летчики.
— Все? Ну, не скажи… Иная курочка яичко снесет, а раскудахтается на весь белый свет. Андрей же молчун, у него лишнего слова за рубль не выпросишь, но испытатель — каких мало. Ты приглядись к нему получше. Верный человек. Настоящий товарищ. Так что тебе, я считаю, повезло с шеф-пилотом… А это очень важно, особенно в молодости.
В дверях — легок на помине — показался Аргунов.
— Валерий, который Александрович, — тебе пора на вылет, — сказал он.
В другое время Волчок сломя голову кинулся бы за шлемофоном, но теперь он почему-то медлил. Русаков поднялся:
— Иди, тебя самолет ждет. Да и мне пора.
— Как? Вы разве улетаете?
— Моя работа закончена.
— Но ведь мы… мы сегодня у меня собираемся, хотим отметить первый вылет…
— Знаю, мне Андрей говорил.
— Останьтесь, Валерий Константинович! — Волчок умоляюще глядел на него.
— Не могу, тезка, не могу. На фирме много работы накопилось. Бывай. Новых стартов тебе и… гладкого аэродрома!
— Как же так? — Волчок, не скрывая досады, поплелся было за Русаковым, но тот остановился в дверях, как будто что забыл, и, продолжая прерванный разговор, с улыбкой сказал:
— Держись Аргунова!
— О чем это вы? — спросил Андрей, когда Волчок вышел.
— Да так, учил молодого да раннего уму-разуму. Ты сам-то как? Все тянешь, как та рабочая лошадь?
— Тяну.
— Эх, Андрей, Андрей, быть бы тебе уже давно на фирме… заслуженным летчиком-испытателем… А ты…
— Каждому свое…
— Самолюбия тебе не хватает, вот что я тебе скажу, — продолжал Русаков. — Довольствуешься малым.
Ему припомнилось, с каким трудом удалось вытащить Аргунова в центр для сдачи экзаменов на первый класс. Он буквально в каждом письме донимал Андрея одним и тем же вопросом: когда приедешь сдавать на первый испытательский класс? Пока, мол, я член квалификационной комиссии, все же какая-то поблажка будет. Дополнительный вопросик подкину попроще.
Аргунов отшучивался: «Успеется, какие наши годы!» Наконец отважился: «Еду».
И вот тут-то произошла небольшая заминка.
Разбирая представление на Аргунова, председатель комиссии, известный летчик-испытатель, насторожился:
— Второй класс вы получили восемь лет назад?
— Так точно, восемь.
— И что же, после этого даже попытки сдавать на первый не делали?
— Нет.
— Ну и ну! — председатель удивленно покачал седой головой. — Впервые вижу летчика, который не стремится повысить свою классность. — И, повернувшись к сидящему рядом Русакову, тихо прошептал: — Наверняка в теории плавает. Уж я его погоняю до седьмого пота!
Он действительно засыпал Аргунова вопросами, один другого каверзней, заковыристей, а тот, стоя у доски, испещренной формулами и графиками, огромный, кряжистый, в полурасстегнутой неизменной кожанке, неторопливо объяснял, доказывал. Он вообще держался с завидным самообладанием, хотя иные испытатели при виде светил аэродинамики, кандидатов и докторов технических наук, буквально терялись и, отвечая, порой входили в такой словесный штопор, что никакими силами выбраться из него уже не могли…
Председатель комиссии с нарастающим интересом слушал ответы Аргунова.
— Ну хорошо! — сказал он наконец. — А что вы знаете о конфигуральном управлении?