Важное не только для него, а для всех. И это напрямую связано с явлением Элибо и солдат.
— Госпожа Къела. Где ваша служанка Олина?
— Мариса, ответь господину управляющему.
— Не могу, госпожа! Я ее с утра не видела! — прошептала эллонка. — Проснулась, а ее уже нет. «Уже нет или еще?» — подумала Керо. Сеорийка, нанятая за седмицу до отъезда Керо, не отличалась строгостью поведения. По правде сказать, она отличалась ровно противоположным, и лучше бы ей было податься в портовые девки, а не в служанки. За какие грехи герцог Гоэллон отправил с ней шлюховатую Олину, девица Къела не догадывалась. Каждую ночь, убедившись, что госпожа отправилась спать, Олина отправлялась к очередному ухажеру. Наверняка перед тем сверялась с длинным списком желающих, чтобы не пропустить того, чья очередь настала сегодня. Черноволосая толстушка пользовалась в замке Бру большой популярностью. Керо собиралась избавиться от нее при первой же возможности. Положение позволяло ей держать при себе девицу из благородной семьи, и Марта обещала найти подходящую. Разумеется, Олина что-то натворила, и теперь разбираться с этим придется хозяйке. Что она, собственно, могла сделать? Украла что-нибудь? Поссорилась с очередным мужиком и подбила тому глаз или выбила зуб? Подраться Олина была не дура, а рука у нее оказалась удивительно, не по-женски, тяжелой. Мариса ее побаивалась: говорила, что сеорийка, если ее разозлить, одним ударом пришибить может.
— Я не могу ответить на ваш вопрос, господин Келлиг. Чем я обязана вашему вторжению? Что сделала Олина, и почему вы беспокоите меня?
— Тебя еще не так побеспокоят, шлюха! — пообещал Элибо. Девушка не смотрела на него и надеялась, что с лицом по-прежнему все в порядке, но ладони, прижатые к коленям, повлажнели. Один раз барон Брулен уже обозвал ее этим словом, но получил от матери такую выволочку, что в присутствии Керо вообще больше не открывал рта. Господин Келлиг, конечно, не так страшен, как Марта, но и при нем Элибо обычно вел себя пристойно: знал, что толстячок расскажет баронессе о каждом его поступке. Что изменилось? Что изменилось, и при чем тут Олина? Что она — наградила барона пятнистой хворью? Даже если так, поведение Брулена было вовсе, категорически непозволительным. И для парня, видимо, дурноватого от рождения, это было уже слишком.
— Господин Келлиг, или объяснитесь, или закройте дверь.
— Ваша служанка Олина обвиняется в преступлении. Есть неоспоримые свидетельства ее вины, а потому мы требуем от вас выдать ее для расследования и суда, — зачастил Хенрик. Странное дело, голос управляющего был такой же неживой, как он сам, но тарахтеть это ему не мешало. — Госпожа Къела, мы требуем, чтобы вы немедленно выдали ее нам. «Это он так лжет, — поняла Керо. — Разыгрывает представление, которое ему очень и очень не по душе. Потому и лицо заледенело, потому и глаза суетливо бегают, как два вареных яйца по тарелке. Лжет и боится до смерти. Чего, Мать Оамна?!». Зимой ей пришлось бы долго думать, гадать, искать другие приметы, обращать внимание на голос, позу, мимику. После жестокого обучения понимание приходило само, всплывало из глубин разума, как щепка на поверхность ручья. Оставалось только взять ее в руки и прочитать, что там вырезано. «Страх и ложь», было написано на этой щепке.