– Но даже если дело пойдёт в суд, этих показаний должно быть достаточно, чтобы его не вызывали к стойке. Он не сможет сказать больше, чем уже сказал, и всё, что он сказал сегодня, именно так он и говорил мне, так что мы вряд ли столкнёмся с обвинением в ненадёжности свидетеля. Но посмотрим.
– Мы это ценим, – сказал мистер Ковски.
– Спасибо за книгу, – снова сказал я, пока мы собирались уходить.
– Ты разогреваешь то фортепиано? – спросил Форн.
– Да, – сказал я.
– Я слышал, что ты будешь играть на весеннем балу.
– Я попробую, – я поднял свой гипс.
– По тому, как он играет, никогда не скажешь, что он в гипсе, – сказал мистер Ковски.
– Ну, я жду с нетерпением. Моя жена не дождётся, когда с тобой познакомится. Веди себя хорошо, Сайрус, ладно?
– Ладно, – сказал я.
Мы вышли в фойе здания суда, где ждали миссис Ковски и остальные.
– Что вы все скажете на «МакДональдс»? – спросил мистер Ковски. – У вашей мамы не было времени на готовку, а я думаю, мы все голодны.
– Меня поедем «МакДональдс»! – воскликнул Чарли, счастливо, хоть и грамматически неправильно.
– Меня поедем! – с энтузиазмом добавил Эдди.
– Эдвард, ты должен учить Чарли разговаривать должным образом, – нахмурилась миссис Ковски. – А не просто повторять всё, что он говорит!
Эдди повернулся к Чарли.
– Чарли, нужно говорить «мы поедем в «МакДональдс», а не "меня». Скажи это.
– Меня поедем! – сказал Чарли с дурацкой улыбкой на лице.
– Нет, Чарли. Мы поедем.
– Мы поедем...
– Да. Вот так. Видишь, мама? Он не тупой.
– И ты хороший мальчик, что учишь его. Ему нужен такой друг, как ты. Дети? Поедем? Мэри, Кей, Чарли, Эдди, вы поедете со мной. Сайрус и Оливер могут поехать с отцом. Встретимся там.
Чарли и Эдди, держась за руки, поскакали к универсалу.
Я наблюдал за ними, чувствуя, как что-то сжалось в сердце.
– Идём, приятель, – сказал Оливер, беря меня за локоть.
Глава 29. Тебе лучше?
В понедельник после Пасхи того года, я остался дома, чтобы миссис Ковски отвела меня к доктору снять гипсы. Снег начал таять, цветы начинали появляться, и весна пыталась вернуть себе землю.
Я отпраздновал этот вечер долгим горячим душем, первым, который я мог принять без переживаний о гипсах. Пока я стоял под горячей водой, струящейся по моей коже, я чувствовал, будто с моих плеч сняли ужасное бремя, тяжесть, груз, который тянул меня вниз.
Я чувствовал себя свободным.
Более того, я испытывал странное ощущение счастья. Будто так или иначе, я снова был собой, и всё в мире было правильно.
– Давай, приятель, не израсходуй всю горячую воду, – сказал Оливер, стуча в дверь ванной. – Мне тоже нужно в душ.
Я поспешил выйти из душа и впустить его.
– Я думал, ты никогда не остановишься, – сказал Оливер, улыбаясь, пока смотрел на моё обнажённое тело.
– Я готов, – сказал я.
– К чему готов?
– Ты знаешь.
Он улыбнулся, бросая взгляд через плечо на дверь, будто чтобы убедиться, что она заперта.
– Ты выглядишь счастливым, – отметил он.
– Раздевайся, и я буду ещё счастливее.
– Правда?
– Правда.
Оливер снял с себя одежду.
– Тебе лучше? – спросил он, когда мы прижались друг к другу телами.
– Мне нужно быть с тобой, – признался я.
– Если мама и папа нас застукают...
– Не застукают.
– Ты уверен?
– Уверен.
Он поцеловал меня. Поначалу это было нерешительно, экспериментально, нежно. Но огонь, который бушевал прямо на поверхности, был очень даже живым и настоящим.
– Ты уверен, что всё в порядке? – спросил он.
– Уверен, – сказал я. – Не обязательно делать что-то сейчас. Мне просто нужно было чуть-чуть. Может, я смогу пробраться в твою комнату, когда все заснут.
– Или может я проберусь в твою комнату, – парировал он.
– И я хотел тебя поблагодарить, – добавил я.
– За что?
– Ты был так добр со мной. Все вы. А со мной было не особо весело. Но сегодня я снова чувствую себя собой. Не знаю почему. Но у меня такое чувство, будто всё получится. Всё будет хорошо.
Оливер улыбнулся и снова меня поцеловал.
Мы не намеревались, но отчасти помогли себе сами прямо там, держа друг друга, смеясь, когда это произошло, улыбаясь как дураки, пока умывались и избавлялись от улик своего преступления.
– Я люблю тебя, – сказал мне Оливер, пока я обкручивал полотенцем свою талию и собирался уходить.
– Я тоже тебя люблю, Олли. Я так сильно тебя люблю.
– Теперь убирайся отсюда. Надеюсь, ты оставил немного горячей воды остальным!