Боясь, что потеряю смелость, если буду колебаться, я начал вступление «Your Song» и держал взгляд на клавишах, стараясь не думать обо всех людях, сидящих в зале. Пока пел, я думал о Чарли и Олли, и пытался излить им всё, что было у меня в сердце. Мэнди играла на скрипке тихо, но красиво. Элис присоединилась к ней на флейте, а Билли с начала второго куплета поддерживал ритм на своём барабане.
В какой-то момент я посмотрел на зрителей. Было так тихо, все так внимательно смотрели на нас. Я подумал, что делаю это. Выступаю на сцене, как всегда хотел, и люди не бросаются гнилыми помидорами. Им будто бы действительно нравилось. Эта мысль немного придала мне сил, и я начал расслабляться.
Когда мы закончили, возникла тишина, и на один ужасный, тревожный момент я подумал, что никто не будет аплодировать. Но внезапно аплодисменты начались все сразу. Это была будто огромная, ревущая волна одобрения. Люди поднялись на ноги и наградили нас стоячими овациями, продолжая хлопать, пока парни на задних рядах вопили и кричали, будто смотрели футбольный матч. Впервые в жизни я чувствовал, что действительно нравлюсь людям. На меня нашло такое странное чувство. Я им нравился! Я был поражён и рад, и благодарен, и вдруг очень расчувствовался.
Мэнди улыбалась мне. Билли повернулся, показал мне большие пальцы и улыбнулся.
– Идём, – сказала Элис, жестом призывая меня подойти к ним и поклониться.
Аплодисменты и крики стали только громче, когда я встал и подошёл к ним.
Мы вместе поклонились.
Это был самый удивительный момент всей моей жизни.
Я посмотрел направо, где сидели Олли, Чарли и другие, и они хлопали как сумасшедшие. Даже Джорджи стоял на ногах, улыбаясь мне.
Свет потускнел.
Пришло время нашего последнего номера.
Я вернулся к фортепиано. Билли, Мэнди и Элис расположились в дальнем углу, когда на центр сцены вышел хор десятиклассников.
Луис Уинтер, уже без забавной шляпы и очков, встал перед главным микрофоном.
Пришло время исполнять мою песню.
Слова и музыка Сайруса Худа...
Теперь я уже не нервничал. Я увлёкся шоу, требованиями к нам, чтобы мы старались или всех сил. Мы репетировали «Подниму тебя» будто бы миллион раз.
Сейчас или никогда.
В темноте, Элис заиграла первые ноты на флейте. Звучало ненавязчиво и мило, и в спортзале воцарилась тишина. Она просто играла мелодию для хора, но сама по себе эта музыка казалась чем-то совершенно иным.
Затем, когда свет начал снова загораться, Билли отметил ритм своим барабаном. Очень тихо, очень осторожно. Ничего заглушающего. Так я ему говорил. Просто наметить ритм. Мэнди вступила следующей, играя ответ на призыв Элис. Зрители начали хлопать в такт ритму.
Дальше Луис начал петь:
Когда тебе плохо,
Когда тебе грустно,
Я буду рядом, чтобы тебя поднять.
Когда ты подавлен,
И твоё сердце замёрзло,
Я буду рядом, чтобы тебя поднять.
Поднять тебя.
(Поднять тебя! – ответил хор).
Поднять тебя.
(Поднять тебя!)
Я буду рядом, чтобы тебя поднять.
Поднять тебя.
(Поднять тебя!)
Поднять тебя.
(Поднять тебя!)
Я буду рядом, чтобы тебя поднять.
После этого первого куплета и припева, я начал играть на фортепиано. Я играл тихо, осторожно, не желая перестараться, стараясь скорее нарастить темп к оживлённому финишу.
Луис пел:
Когда ты дошёл до конца,
И тебе нужен друг,
Я буду рядом, чтобы тебя поднять.
Когда мир жесток,
Я буду твоим дураком,
Я буду рядом, чтобы тебя поднять.
Поднять тебя!
Поднять тебя!
Я буду рядом, чтобы тебя поднять.
Луис побудил зрителей присоединиться к нему. Слова и мелодия были простыми, и он стоял впереди, как проповедник на телевидении, ведущий ретро-госпел. Он пропел со зрителями ещё один припев, затем протянул микрофон Динне. Она снова пропела первые два куплета, с поддержкой хора.
Энергия драматично нарастала, и зрители отвечали. У меня было такое ощущение, что мы на одном из этих религиозных бдений, с профессиональной госпел-группой, доводящей аудиторию до безумия.
Когда мы приблизились к концу, я и музыканты значительно стихли, и Луис снова встал у микрофона один. Очень грустно и медленно, как я велел, он снова пропел слова, с единственным моим аккомпанементом на фортепиано:
Когда тебе плохо,
Когда тебе грустно,
Я буду рядом, чтобы тебя поднять.