– Я думал, ты хочешь поехать на Аляску.
– Я хочу поехать туда, где будешь ты, приятель. Мне всё равно, куда мы поедем, только бы поехали. Понимаешь, о чём я?
Я понимал.
Затем он поцеловал меня. Очень нежно. Это не было похоже на другие наши поцелуи – жадные, возбуждённые и взволнованные, когда наши тела пылали от похоти. Нет. Это было тихо, мягко, успокаивающе.
– Нам лучше идти, – сказал он, поворачиваясь к двери. – И я должен помочь маме с Чарли в ванной. Просто подумай о том, что я сказал, хорошо?
– Конечно.
Глава 15. Этого хотел бы бог
– Благословите меня, Отец, ибо я согрешил, – сказал я. – Прошло два месяца с моей последней исповеди.
– Продолжай, – сказал Отец Дженкинс.
Я открыл рот, намереваясь перечислить несколько смертных грехов и на этом остановиться, как предложил Оливер. Я мысленно репетировал это всё утро. Всего несколько небрежных грехов, ничего особо сложного, ничего особо выдающегося, просто несколько моментов, о которых я действительно очень сожалел.
Но...
Из моего рта ничего не вышло.
– Да? – подтолкнул Отец Дженкинс.
Не в моём характере было врать, обманывать. Маленькая белая ложь – конечно, с этим у меня не было проблем, но большая ложь? Откровенная ложь? Священнику?
Что-то во мне противилось.
– Ты хотел исповедаться? – спросил Отец Дженкинс, пока я пытался что-нибудь сказать.
– Думаю, мне лучше этого не делать, – признался я.
– Оу?
– Я не вижу в этом смысла.
– Почему нет?
– Потому что я сделаю это снова. Я просто обманываю сам себя.
– Ты говоришь о сексуальных грехах?
– Ну... да.
– Ты впал в уныние? Нельзя поддаваться унынию. Нельзя впадать в отчаяние от совершения таких грехов. Бог не хотел бы, чтобы мы чувствовали отчаяние.
– Я продолжаю делать это снова и снова, – признался я. – Я даже не знаю, сожалею ли. Хочу сожалеть, но не уверен.
– Возможно, прощение помогло бы тебе почувствовать себя лучше?
– Но я больше не хочу ходить на исповеди.
– Ты должен исповедаться о своих грехах. Этого хотел бы бог.
– От этого нет ничего хорошего.
– Возможно, со временем будет. Не нужно отчаиваться из-за божьей милости и прощения.
– Я не отчаиваюсь. Просто не вижу смысла, потому что знаю, что буду просто совершать те же грехи снова и снова. Не важно, как я пытаюсь остановиться, я не могу.
– Отчаяние – это грех против бога.
– Я не в отчаянии.
– Кажется, ты думаешь, что бог не может тебя изменить, что его милосердия недостаточно, чтобы тебе помочь.
– Ну, очевидно, что недостаточно, – сказал я.
– Ты позволишь мне простить тебе грехи? Возможно, в следующий раз ты будешь чувствовать себя иначе.
– Ладно, – сказал я. – Наверное.
Без лишних слов и без просьб, чтобы я рассказал о всех своих грехах в ужасающих подробностях, он произнёс слова для отпущения грехов.
Когда я встал и ушёл, я чувствовал себя так же, как и вначале, будто по-прежнему был в состоянии греха. Или, если точнее, в состоянии безразличия. Моя душа теперь должна была быть «чистой», в состоянии освещения благодатью, и всё же, я чувствовал себя как всегда. Не произошло ничего волшебного или преображающего. Я по-прежнему был собой, наполненным теми же сомнениями.
Оливер взглянул на меня, пока я проходил мимо, слегка приподняв брови.
Я едва заметно улыбнулся.
Глава 16. Возвращение в класс
– Приятно видеть, что ты вернулся, Сайрус, – сказала миссис Смитерс, мой классный учитель. Она скептичным взглядом посмотрела на мой костыль, книги и на два гипса. – Ты справишься?
– Я в порядке, – ответил я.
Мои одноклассники наблюдали, как я ковыляю к своей парте.
– Кто-нибудь поможет Сайрусу с учебниками? – спросила миссис Смитерс.
Послышались стоны.
– Я ему помогу, – сказала Динна. Она встала, взяла мои учебники, чтобы я мог должным образом передвигаться с костылём. – Привет, Сайрус.
– Привет, – сказал я.
– Так ты Сайрус Худ или теперь Сайрус Ковски? – спросил Джек Джонстон. Он был футболистом, в равных частях большим и тупым, но не совсем уродливым, что только заставляло меня больше на него злиться.
Вокруг раздалось хихиканье и грубый хохот.
– Ох, заткнись, – сказала Динна, глядя на него сердитым взглядом.
– Не я виноват, что его отец убийца.
– Достаточно, – сказала миссис Смитерс, вмешиваясь.
– Я просто говорю. Насколько мы знаем, его отец мог пытаться его утопить. Или может он сам пытался утопиться. Я слышал, что это наследственное.