А со мной что? Не пью, не курю, с ревностью тоже сложно. Вот на анальную тупость, каюсь, реагировал. Порой бурно. А можно проще, без всяких психологий: ноги мне закинула — и языком , в … Ка-а-айф!
Но это сейчас я в состоянии объяснить, потому что знаю про групповухи, про участие в них импотентов, про любовь народа к копрофилам, про анальный тип характера и про редкий генитальный…
А тогда я ведь ровным счётом ничего не знал ни о Гитлере — коммунисты сведения о третьем рейхе скрывали, — ни о вкусах «любящей матери» Софьи Андреевны…
Да и самое главное: не знал, что с половинкой у меня всё совсем по-другому! Да ещё помог психокатарсис с его возможностями прочтения приказов от вколоченного железа!
Так что же для некрофилок, жухлых и ярких, в мужчине важнее всего?! Некрополе! Дарующее чистейший, незамутнённый кайф. А испражнения — символ, ключ к проваливанию в невроз, где этого некрополя было с избытком. Но эта имитация кажется невротической только для внешнего наблюдателя. А для них — счастье. По-о-о-о-лное погружение… В говно.
Сейчас-то я, конечно, понимаю, что с предпочтённым пьющим и курящим партнёром они, возможно, занимаются сексом вполне нормативно, то есть манипулируя (или делая вид, что манипулируют) зонами, о которых традиционно внушают, что они эрогенные. И это естественно: дешёвые вонючие сигареты не только раскачивают маятник садо-мазо, но и создают ощущение вылизывания в загаженном общественном туалете плевательницы, что и без проникновения языком в анус создаёт у жухлой ощущение того, что она теперь уже полностью погружается в то место, в которое со мной могла дотянуться только кончиком языка. Да-да, в надежде хоть кончиком языка выискать случайно не смытые кусочки экскрементов, пусть раскисшие, а не твёрдые, или, наоборот, лучше — раскисшие! А новый-то партнёр теперь такой весь!..
Да, такие вот дополнительные и необходимые сведения о некрофилии вообще, а об идеальных жёнах и любящих матерях в частности… Образцовых, в понятии толпы, христианках.
Гадостно рассказывать, но что поделаешь?!.. И хотя противно и неприятно, говорить обо всём этом надо. Именно потому Толстой и намеревался обо всём этом написать, что истинные закономерности происходящего на нашей планете только и постигаются что через научное рассмотрение крайних, предельных случаев. И вот только при таком рассмотрении и выясняется, что для средней и не очень средней женщины в мужчине самое важное не то, что он при деньгах, не то, что он удачлив, не то, что он ярко-оранжевый или умеет понимать Веласкеса или Рафаэля, а то, что он — говно. Что такова его глубинная сущность. Всё же остальное — общие интересы, марка машины, симфонические концерты — только арабески на основном материале… Глазурь на торте.
Ведь до каких пределов ехидства простирается грех! Узнает какая, что подруга до судорог наслаждения тянется языком (буквально или символически) — разыграет тошноту, причём так по-адлеровски, что ей же самой тошнота покажется естественной. Это, видите ли, — отвратительно! А встать в кружок и начать хвастаться мужьями — где и чего тот урвал или как быстро добился очередного повышения в иерархии, — от этого не тошнит! А ведь это — то же вытягивание языка! Одним словом, язычество: дескать, смотрите, что удалось слизнуть! Хвастовство — это гордость, жадность, желание опередить, а это — некрофилия. А некрофилия — это основной материал на кончике языка! Это же сверх-архисимвол нашей падшей планеты — хвастающиеся, становящиеся в кружок, с до судорог вытянутым языком, дескать, вот, вот, вот!!.. И всё — в ж… ! Добровольно!!!
А то, что для обычной и яркой женщины главное в мужчине, чтобы он был говно, — так это весьма библейская мысль. Библейская, если довериться оценкам пророков, что мир этот избрал грех. И поэтому биофил — если он действительно развивающийся биофил, — оказавшись под ярмом с некрофилкой даже всего лишь жухлой, в конечном счёте обречён со временем оказаться в положении пренебрежённой стороны треугольника. Это неизбежно. Неизбежно, как неизбежно было то, что от апостола Павла ушла жена (а интересно, длинный ли у неё был язык?), потому что выходила она не за христианина, а за будущего или уже состоявшегося раввина национал-признанной религии. Неизбежно, как неизбежно то, что любая фуфела не могла не изводить Льва Николаевича. И не могла не лезть ему языком в определённое место. Всё повторяется, и нет ничего нового под солнцем… Ненависть ко всякому, чья речь хоть отчасти разумна.