— Екатерина Ивановна меня звать, — женщина ловко разлила по чашкам кипяток, суетливо возясь с кухонной утварью. — Уж прости, угостить ничем не могу, забыла совсем, что должен прийти кто-то.
— Ничего. Главное, что мы сможем поговорить.
— Девочка, такая молоденькая, а в такую ерунду ввязалась, — неодобрительно качая головой, заключила Екатерина Ивановна. — Мне в свое время никто так и не помог.
— Поэтому я сейчас здесь, хочу помочь Вам, — мягко улыбнулась Ася, придвигая к себе кружку, на дне которой маячил чайный пакетик.
— Да уж сколько лет-то миновало, мне не помочь уже, — рассмеялась женщина совсем без грусти. — Другим может, еще и можно, а у меня все, позади все осталось.
— И что произошло? — мягко спросила Ася. Екатерина Ивановна совсем не выглядела подавленной, однако девушка понимала, что спокойствие и смех могут быть напускными, а на деле в душе женщины могли еще таиться давняя обида и незалеченные раны.
— Ох, как бы все припомнить, — женщина грузно опустилась на стул напротив и устало подперла подбородок ладонью. Она задумчиво опустила глаза, и морщинки на ее лице на мгновение разгладились. — Двадцать лет назад это было. Значит, мне сорок лет стукнуло, мужу — сорок пять. И погибла в тот год наша доченька, наша любовь, да к тому же в положении. А мы тогда, как сейчас помню, ремонт устроили в ее комнате и детскую начинали делать. Ждали ее, чтобы обои вместе выбрать. А мужа-то у нее не было, так она к нам бы и переехала. Вместе бы на ноги поставили внука или внучку… — женщина, громко шмыгнув носом, сделала пару глотков чая. — А тут звонят. Спрашивают: «Юлия Ковалева — ваша дочь?». Говорим — наша. А они: «Авария случилась на Большом кольце». Ну, и разделилась наша жизнь тогда на две части. Мы с мужем все вместе переживали, всегда рядом друг у друга, но чего-то ему не хватило, видимо. Я уж оправилась тогда, года так через три. И работала, и убиралась, и все это. А муж никак не мог в себя прийти. Так вот однажды приходит он и говорит, что с такими людьми познакомился, каких никогда еще не встречал. Что место есть одно, где люди как одна семья, где помощь можно получить. И звал меня с собой на встречи ихние. Я как-то отказалась тогда, помню, сразу мне это странным показалось. Ну, не были в то время так секты всякие в чести, никто ж и не знал, как это называется, и понять что-то, пока поздно не станет, не мог. Так и мы с мужем попались на их удочку. Он ходил туда каждый день, души в них не чаял, а я думала, мол чем бы дите не тешилось… И ведь налаживалось все потихоньку. Он улыбаться стал, смеяться, мы тогда даже ездили по Золотому кольцу вместе. Он все к храмам бегал, иконами восхищался, но говорил, что не хватает ему чего-то в христианстве. Нет, мол, изюминки какой-то. А я-то человек нерелигиозный, рукой махала на все его увлечения, шутила, что он, дурак, на Бога надеется вместо себя. А однажды он пропал. Ушел на работу да и не вернулся больше. Ох, чего я тогда только не натерпелась-то. И по отделениям милицейским бегала, и все больницы да морги обзвонила, на работе его сто раз на дню появлялась, меня там уже посылали куда подальше, как только видели. Вот только нигде мне не помогли. В полиции-то сказали, что да, есть такая организация, «Истинный путь» называется, только там все чистенько и хорошо. И еще сказали, чтоб дала мужу кислороду, а то задушила его, видите ли, змея своей заботой. Ничего мне больше не оставалось: я ждать его решила. Неделю прождала, месяц, год, а он никак не появлялся. А потом заместо него пришли люди с документами. Человек пять, такие черненькие, низенькие, на ломаном русском говорят мне: «Мать, мы тут живем, комната наша по договору». И суют мне бумажки эти подписанные. Представляешь! Пять человек на две комнаты! Якобы муж мой долю свою продал как-то через знакомых, не помню точно. Но натерпелась я тогда… Они в комнаты дочери и ребеночка заселились, я ведь им никак воспротивиться не могла. В милиции от ворот поворот дали, мол все законно. А то, что я с иродами этими должна была квартиру свою делить, это законно?! Я ни спать, ни есть не могла, они как тараканы, везде всегда ползали, шхерились, на своем родном что-то балакали. Потом ведь и вправду и тараканы поползли, и клопы, и крыс я в подъезде видела! Не смогла я так долго жить, Тася, не смогла… Терпела, воевала, кричала, плакала. Умоляла даже. Предлагала долю у них выкупить, а они ни в какую, говорили лишь, что, если не нравится что-то, — путь-дорога. И пришлось мне продать свою часть квартирки. Задешево, никто не хотел с такими соседями уживаться за миллионы, а с агентствами всякими я не решалась связываться, везде мне мошенники виделись. С катушек слетела тогда, видимо. Ну, и купила здесь комнату, на что денег хватило. Вот уж пятнадцатый год кукую, каждый вечер засыпаю со страхом, что ночью на меня или потолок обвалится, или бомжи через окна залезут. А просыпаться-то еще хуже, ведь понимаешь, что очередной день тебя ждет впереди.