До сих пор Асе трудно было поверить в кончину Отца. И дело было даже не в причине гибели, а в самом факте смерти. Этот человек, что десятилетиями выплетал сети своей паутины, что построил вокруг себя огромную империю, что мог говорить часами напролет, при этом ни разу не повторившись, не мог так просто погибнуть. Без борьбы, без криков, без сражений. И Ася то и дело вспоминала слова Павла.
«Планы изменились, — он говорил гневно, даже не глядя на друзей. — Небольшая рокировка: теперь общество мое.»
Ошибки быть не могло: эти события тесно связаны. И даже если Павел не затягивал веревку на шее Отца собственными руками, то он должен был знать, что это произойдет. Но Ася никак не могла понять, почему он это делает. Почему так резко поменял сторону, бросил школьных друзей, возлюбленную? Что случилось за те несколько часов, когда Ася сражалась с Андреем за свою жизнь, а Паша остался в том зале в окружении собственного отца и Зайчиков?
Но девушка не могла обсудить свои подозрения с друзьями. Они вообще перестали говорить на эту тему, и на имя Паши негласно наложили табу. Ася понимала, почему ребята так противятся хотя бы предположить вслух, что их друг мог превратиться в убийцу. От самой мысли становилось невыносимо больно и страшно. Однако Ася все равно ждала, когда ребята скажут хоть слово по этому поводу. Нельзя было бесконечно умалчивать то, что поставило на кон все их дело, и, как бы больно ни было от тревожных мыслей, рано или поздно нужно было наконец озвучить собственные страхи и придать им физическую оболочку.
После той роковой ночи о Паше говорили лишь несколько раз. В первый — у закрытых дверей «Истинного пути». Во второй — на следующий день, когда Ася проснулась в гараже после двенадцати часов нервного тяжелого сна и заметила напряженных ребят. Они дали ей выбор:
— У тебя есть два пути, — сказал Дас необычайно серьезно. — Мы с Ма продолжим то, что начали, и будем бороться с Коэном или без. Ты можешь присоединиться к нам или отправиться домой прямо сейчас. Я отвезу тебя.
— То есть вы не верите, что…
— Нет, — Ма резко оборвала Асю. — И если ты еще раз об этом заговоришь, клянусь, я…
— Ма.
— Что, Дас, что?! Ты сам понимаешь!
— Понимаю, но это не повод лаяться.
— Я с вами, — Ася, сжимая и разжимая бледные кулаки, неуверенно взглянула на ребят. — Там моя мама, Алла и… И Паше тоже нужна помощь.
С тех пор, до вчерашнего дня, никто ни словом не обмолвился о Паше, его словах и о том вечере, когда они оказались под прицелом пистолета собственного друга. Зато работа шла как никогда. За две с лишним недели Ася сделала больше, чем за все время пребывания в «Истинном пути». Она успела найти свидетелей и пострадавших, узнать, где находится Отцовская компания, а уже завтра окажется на губернаторской ковровой дорожке и выяснит больше о самоубийстве религиозного лидера.
Перед всем случившимся Паша предусмотрительно забрал большинство доказательств, кропотливо собранных ребятами. Они хранились в гараже, о котором никто из служителей даже не догадывался. И Дас с Ма точно не могли подозревать, что прятать документы нужно было не от врагов, а от друзей. Теперь доказательную базу нужно было восстанавливать почти с нуля, и ребята занимались этим каждый божий день.
— Нам пора.
Наступил следующий день, и пришло время собираться на аудиенцию. Марта складывала в сумку вещи, не обращая внимания ни на шутки Даса, ни на Асины вопросы. Она педантично выкладывала по отделам рюкзака документы и личные вещи. Если бы Марта не так тщательно и скоро собиралась, ребята могли бы заметить, как мелко потрясываются ее руки, однако девушка тщательно маскировала напряжение. Лишь ее молчание выдавало тревожные мысли. И если Ася списала поведение подруги на очередные заморочки, то Дас, знающий ее почти наизусть, сразу понял, что его непоколебимая, железная Ма волнуется.
Когда Ася вышла на улицу и из-за прикрытого железного прохода послышался приглушенный хлопок дверей машины, Дас устало выдохнул и приблизился к подруге:
— Я даже отсюда вижу, что ты боишься.
— Ничерта подобного, — Ма закинула лямку рюкзака на плечо и хотела уже выйти, как Дас перегородил ей дорогу.
— И что, так будет всю жизнь? Никогда не покажешь своих чувств?
— Нечего показывать, Дас, — Марта насмешливо хмыкнула, однако не сумела поднять глаз на друга.