Ася вспомнила злосчастную ночь, в которую оказалась на второй части особого собрания, вспомнила всеобщее безумие, разрезанную Павлом руку, пугающий ритуал и самоубийство послушника прямо на постаменте. Спина девушки покрылась мурашками. Кажется, Ярослав говорил именно об этом собрании…
— На последнем собрании человек перерезал себе глотку… — прошептала она в ответ.
— Да, да, так и есть, — ответил Ярослав, отводя глаза в сторону, словно все его нутро противилось этому разговору. — Я должен был лишить его жизни, но отказался, поэтому им пришлось импровизировать.
— Это безумие…
— И я слишком поздно понял это. Последние пять лет гнался за мнимыми благами, пытался познать мир вокруг, но пришел лишь к этому… К тому, что противоречит самой человеческой натуре…
— Но это явно не первое убийство в «Пути», — возразила Ася, стараясь мыслить рационально. — Раньше Вас это не смущало?
— Тогда смерть была далека, мне не приходилось вести ее за руку… — проговорил Ярослав, опустив голову на руки и спрятав лицо за ладонями. — Я будто очнулся, когда оказался перед необходимостью убить.
— И что Вы собираетесь делать? — спросила Ася, одолеваемая сомнениями.
— Хочу положить этому конец.
Ася в задумчивости отвела взгляд в сторону. Могла ли она доверять человеку, что был так близок к Отцу? Мужчине, который последние пять лет служил верой и правдой религиозной секте, разделяя ее убеждения, образ жизни, учения?
Человек перед Асей был на взводе. Его голубые глаза, покрытые серой дымкой каких-то неясных чувств, бегали по лицу девушки, по ее хмурым бровям и скрещенным рукам. Он нервно взъерошил себе волосы, с досадой понимая, что не нашел сочувствия в собеседнице.
— Я понимаю, — начал он после некоторого молчания. — Я бы тоже не смог поверить тому, кого считал своим врагом все это время. Но я пришел не с пустыми руками.
Ярослав наклонился, выудил из черного кожаного портфеля толстую стопку сшитых бумаг и положил ее на стол, придвигая ближе к Асе. Девушка недоверчиво раскрыла документы и увидела перед собой длинные списки чужих имен, неизвестных дат и характеристик. Словно корабли из «Иллиады», они тянулись со страницы на страницу, раскрывали чужие жизни, перечисляли незнакомые истории.
— Что это? — спросила Ася, отрываясь от чтения.
— Список всех послушников «Пути» и их краткие характеристики, — пояснил Ярослав, наблюдая, как лицо Аси растягивается в удивлении. — Вы можете найти здесь даже себя. Я так понимаю, когда я бежал, Вы еще состояли в послушниках.
Ася не преминула предложением и тут же пролистала сотню страниц в поисках знакомого, но не собственного, имени Екатерины Лебедевой. Она и правда нашлась, но, кроме уже знакомой легенды о работе в школе и о муже-тиране, ничего нового написано не было.
— Я думаю, это может пригодиться в полиции, — добавил Ярослав, слабо улыбнувшись.
— Но откуда это у Вас?
— Позаимствовал, когда сбегал из «Пути». Знал, что мне нужна будет хоть какая-то гарантия безопасности, а этот документ — единственный, что попался мне на глаза.
— Гарантия безопасности?
— Они так просто не отпускают своих, Таисия, — пояснил Ярослав. — И я боюсь, что вскоре они выйдут на меня. Поэтому и обратился к Вам.
— Вы же понимаете, что в полиции и на Вас обратят внимание? — с сомнением произнесла Ася. — Вы ведь причастны ко всему, что там происходило…
— Я знаю, но готов к этому.
— Пожертвуете собой?
— Я не сделал ничего, что могло бы привести меня за решетку. На мне нет ни мошенничества, ни убийств. Я никогда не углублялся в дела «Пути» дальше собраний и служений.
Ася до сих пор не знала, могла ли она доверять Ярославу. Но важные документы «Пути» прямо сейчас лежали на столе перед ней, а человек напротив явно был настроен на сотрудничество. Все в его поведении, в его словах и взглядах говорило о том, как хочет он помочь Асе. И девушка металась от сомнений к надежде, словно птица в клетке. Ей безумно хотелось схватиться за соломинку, выжать все, что только можно, из Ярослава и наконец сделать очередной шаг вперед к завершению этой слишком запутанной истории, однако одновременно ее одолевали страхи и подозрения. С некоторых времен Ася стала видеть угрозу во всех вокруг, будь то незнакомцы или друзья, знакомые или чужие, послушники или собственные близкие. Это были очевидные паранойя и тревога, вызванные лишь состоянием вечного беспокойства.