Послушница совершенно отличалась от той женщины, какой ее помнила Ася. Черные длинные волосы, что раньше больше походили на змей Медузы Горгоны, растрепавшись, лежали на белоснежной подушке, строгое худощавое лицо потеряло прежнюю озлобленность, мимические морщинки разгладились, а широкие пухлые губы были приоткрыты, а не как обычно, сжаты в тонкую линию.
Ксения выглядела просто слабой беззащитной женщиной, что сполна настрадалась за свою относительно недолгую жизнь. От этого Ася почувствовала себя еще хуже. Она защищалась не от безжалостной системы, не от жестокого Отца или сильного Андрея, а от потерянной души, что точно также боролась за свое счастье.
— Прости… — вырвалось невольно. Ася до боли сжала челюсть, пытаясь подавить жгучее чувство вины, иглами разливающееся по телу. — Ксения, я не хотела этого. Это вышло совершенно случайно… Я бы никогда…
Ася вздрогнула, когда ресницы Ксении приподнялись. Женщина медленно разлепила опухшие глаза, сверкнув привычной сталью зрачков. Некоторое время она бессознательно всматривалась в фигуру над собой, не в силах опознать посетителя.
— Ксения? — шепотом спросила Ася, не веря своим глазам. — Ты очнулась?..
Вместо ответа Ксения лишь сморщилась и прищурила глаза, в которых вдруг мелькнуло узнавание. Она вздрогнула всем телом и попыталась отодвинуться, однако ватное тело совсем ее не слушалось.
— Ты? — прохрипела она в пол голоса.
— Ксения…
— У-у-убирайся! — гортанный хрип едва долетел до Асиных ушей. Писк прибора, тянущегося к телу Ксении сине-красными тонкими проводками, ускорился.
Ася ошарашенно замерла. Она совсем не ожидала, что Ксения очнулась, и не была готова к их встрече, а тем более, к разговору. Послушница же задергала ногами и руками, пытаясь отогнать от себя нежданную посетительницу.
— Помогите! — зашипела она, однако ее слабый хрип едва могла различить даже Ася.
— Ксения! — Ася вытянула руки вперед в попытке успокоить женщину, но приборы запищали с новой силой. Графики на экранчике подскочили, и послышался новый гудок.
Ксения затряслась всем телом. По ее бледным впалым щекам заструились слезы, рот застыл в немом крике, пальцы на руках словно сжались в судороге. Ей не хватало сил на крик, и она лишь беспомощно дергалась в кровати, пытаясь дозваться до кого-то. Ася не могла смотреть на послушницу, ей было до ужаса страшно наблюдать за припадком женщины. Она была больше похожа на одержимую, чем на больную. Ее липкий страх ощущался физически, тощие ноги сводило, тело извивалось, словно змеиное, а покрытые дымкой шока глаза раскрылись в немом ужасе.
Ася тысячу раз пожалела, что пришла, и собиралась уже выбежать в коридор, чтобы позвать кого-нибудь на помощь, потому что приборчики начали отчаянно завывать, как вдруг в палату внеслась женщина с регистратуры.
— Что произошло?! — ошарашенно произнесла она, подбегая к Ксении и хватая ее за трясущиеся плечи.
— Я-я не знаю, — ответила Ася шепотом.
— П-помогите, — просипела Ксения, и женщина метнула строгий взгляд в посетительницу.
— Не знаю, что Вы натворили, — заговорила она сурово, — но Вам лучше прямо сейчас убраться отсюда!
Ася не стала спорить. Она бросила на Ксению прощальный взгляд, полный нескрываемого ужаса, и тут же затерялась в дверях, почти бегом направившись к лифту.
Ее, также как и Ксению, била крупная дрожь. Перед глазами все еще маячил силуэт послушницы, ее дикий испуг, слезы и конвульсии. Ася не понимала, почему это случилось, почему женщина так отреагировала на посетительницу, но теперь чувствовала себя еще хуже.
Не различая перед собой дороги, Ася вышла на улицу и прошла по уже знакомым тропинкам в сторону выхода. Она была в смятении, в ужасе, полна сомнений и вопросов. После случившегося вина стала почти осязаемой.
Как она могла додуматься до такой глупости? Как решилась прийти к человеку, который считает ее убийцей? Как эгоистично было следовать лишь собственному желанию искупить вину! Лишь сейчас Ася поняла, насколько опрометчиво поступила. Она в очередной раз совершила глупость.
Грабли, зарытые в земле, никак не хотели кончаться, а Ася снова и снова ловко находила их, чтобы в следующее мгновение ступить на зубья посильнее. Она почему-то все время думала, что кому-то до сих пор есть дело до ее чувств, сомнений и страхов, что в погоне за справедливостью и отмщением она может продолжать быть собой, сохранять человечность и принципы, пытаться исправить все в одиночку.