Девушка устало закрыла глаза и застыла под потоком воды, пытаясь смыть с себя и пугающие воспоминания. В голове стояли лишь три слова: «Он убил себя».
«Он убил себя. Он убил себя. Он. Убил. Себя», — не переставая повторяла Ася, даже не замечая, как кипяток обжигает ее тонкую кожу.
Это было самое настоящее жертвоприношение. То самое, о котором шутили Алла и Дас, о котором Паша не сказал.
«Я скажу тебе обо всем, что важно», — как-то обмолвился Павел на Асин вопрос про человеческие подношения. Видимо, в этот перечень важного не входят убийства.
Но как он мог скрыть такое? О какой влюбленности может идти речь, когда отношения строятся на одной лишь лжи?!
«Я спала с ним, он целовал меня», — думала девушка, упрямо стирая с глаз слезы. — «Но он не удосужился предупредить меня, что здесь по пятницам люди разрезают себе глотки».
По потолку душевой заструилась легкая туманная дымка. Кипящая вода, от которой тело Аси покрылось красными пятнами, накрывала своим толстым покрывалом всю комнату. Она смыла с лица и рук кровь, вымыла из головы мысли, оставляя вместо них оглушающую тишину. Девушка стояла под душем, обняв себя руками, и изредко всхлипывала. Она слышала лишь мерный всплеск воды и удары жестких струй о кафель и не заметила, как дверь в душевую отворилась.
Павел замер в дверном проеме, напряженно наблюдая за Асей. По ее оголенной нежной коже стекали тонкие струйки, мокрые волосы прилипли к телу, а руки сжимали талию до красных отметин. Она была такой слабой и сломленной, что Павел на несколько секунд растерялся. Он не представлял, что должен сделать или сказать. Как можно объяснить чужое убийство?
Мужчина, собравшись, пошел вперед. Он встал напротив Аси на расстоянии вытянутой руки, и замер в ожидании, когда девушка откроет глаза. Однако она словно и не заметила, что кто-то пробрался в душевую. Тогда Павел, игнорируя одежду, впитывающую в себя раскаленные капли воды, протянул вперед руку и аккуратно положил ее на женское плечо.
Ася коротко вскрикнула и дернулась в сторону. Она резко распахнула глаза, пытаясь рассмотреть человека перед собой сквозь столб пара, и тут же закрыла оголенное тело руками.
— Чего тебе? — дрожащим голосом прошептала она. Жгучий стыд тут же прилил к щекам. Она стояла перед Павлом совершенно раздетая, мокрая и беззащитная. А под его жалостливым взглядом хотелось расплакаться еще сильнее.
— Ты сбежала.
— Извини, что не осталась на банкет, — рыкнула девушка, отворачиваясь. Она не могла больше терпеть наготу и хотела как можно скорее уйти.
Однако Павел не дал ей этого сделать. Он уверенно шагнул вперед, вставая под столб воды. И тут же его белоснежная рубашка пропиталась влагой, прилипая к рельефному телу. Темные волосы намокли и неаккуратными прядками спустились на лоб. А сам он отрезал Асе все пути к отступлению.
— Отпусти меня, — почти взмолилась девушка, все еще прижимая руки к оголенной груди. — Пожалуйста…
— Ты не должна была это увидеть, — жестко ответил Павел. Его резко очерченные брови свелись к переносице, а губы холодно сжались.
— Но я увидела! — неожиданно для себя вскрикнула Ася. — Ты лгал мне!
— Я никогда тебе не лгал.
— «Я скажу тебе обо всем, что важно», — передразнила Ася слова Паши нарочито басистым голосом. — А жертвоприношения — это еще не очень важно, да?!
— Тебя там не должно было быть!
— Ты повторяешься, Паш! Придумай новые объяснения! На первое собрание я тоже не должна была приходить! — Ася не просто кричала, она почти вопела, приглушаемая лишь неумолимым потоком воды.
Они так и стояли под душем, совершенно не обращая внимания на промокшие до нитки Пашины вещи и наготу Аси. Все их внимание было сосредоточено на глазах друг друга, на ярости, что вспыхнула между ними, на неумолимом желании.
— Когда же ты дашь мне тебя защитить?! — зарычал Павел. Его голос стал еще более глухим, чем обычно.
— Да не нужно меня защищать! Я пришла сюда не в поисках защиты, я согласилась на твое предложение не чтобы прятаться за твоей могущественной спинкой! Мне нужно доверие, правда! Чтобы ты рассказывал мне все, чтобы был готов положиться! — непрошенные слезы брызнули из Асиных глаз. Ее голос жалко дрожал, и тело покрылось мурашками, несмотря на обжигающую воду вокруг. Она сжала себя руками еще сильнее, хмурясь и отворачиваясь от Павла.