Тяжелые дубовые двери за Асей стремительно захлопнулись. Девушка уже привыкла к стоящим позади Зайчикам и перестала их замечать. Они будто сливались с местным интерьером и больше походили на мраморные статуи или восковые фигуры.
— Знаешь ли ты, какой сегодня день? — торжественно вопросил мужчина. Он, сидя в кресле, поглаживал седую бороду.
— Не уверена… — задумчиво ответила Ася. Кажется, была пятница, но вряд ли старик хотел услышать именно этот ответ.
— Третья пятница месяца, — как ни странно, сказал мужчина. На немой вопрос девушки в лице он продолжил. — В этот день проходит особенное для нас собрание.
«Боже, я не выдержу еще одно собрание», — устало подумала Ася. Кажется, смятение отразилось на ее лице, потому что Отец дополнил:
— Оно не такое официальное, как дневное или вечернее, но не менее грандиозное. Я бы сказал, на нем происходят самые важные вещи.
«Только не жертвоприношения, пожалуйста», — взмолилась Ася. Она всеми силами уверяла себя в том, что здесь такое не практикуют.
— Ты, как отступница, приглашена, Екатерина, — наконец сказал Отец. — Мужчины допускаются туда лишь с ранга младшего служителя.
— И когда будет это собрание? — поинтересовалась девушка.
— В одиннадцать вечера, — Отец постучал пальцами по столу, прикидывая, о чем нужно сообщить послушнице. — Поскольку это собрание — одна из самых важных встреч месяца, я настаиваю на твоем присутствии.
— Конечно… Я буду только рада, — очевидная ложь, но скрытая под личиной правды: Асе нужно было там быть. Не как послушнице, а как человеку, который борется с этим местом.
— Ровно в это время спустись ко входу в обеденный зал. Мои помощники проводят тебя в нужное место.
— Это будет не в общем зале? — удивилась Ася.
— Конечно нет, — усмехнулся Отец. — Для особого события — особое место.
Через несколько минут Ася покинула кабинет Отца. Она была в волнующем предвкушении от вечера: ее ожидало загадочное событие, на которое были приглашены лишь особые послушники. Какой бы сильный страх девушка не ощущала, она также чувствовала интерес. Что же в этом месте принято считать таким важным?
Общий зал уже опустел. Свечи одиноко догорали на подставках, окропляя их своим воском, словно слезами, а основной свет был погашен. Воцарился уже привычный полумрак. Ася собиралась идти в комнату, как в друг в дверном проеме оказался Паша. Он был в таком же плаще, что и девушка, и при ее виде напрягся, но ничего не сказал. Лишь когда он подошел к ней почти в плотную и настороженно взглянул ей в глаза, Ася шепотом поделилась новостями. Она затараторила, опасаясь, что их могут увидеть вместе, но не поделиться не могла:
— Отец только что пригласил меня на какое-то особое собрание, — сказала она. — Ты там будешь? Сегодня ночью.
— Да, — кивнул Павел и тут же нахмурился. На его лице выделились точеные скулы, потому что он нервно сжал челюсть. — Но тебе нельзя туда приходить.
— Отец настаивал, — ответила Ася. — Но почему?
— Просто постарайся не приходить, — тяжело вздохнул Павел. Больше он ничего не сказал и скрылся за дверьми кабинета Отца, вновь оставляя девушку наедине. Ася, тряхнув головой, поспешила в свою комнату. Она чувствовала болезненный укол обиды: Паша ей не доверял и старался оградить от каких-то мнимых опасностей. Но девушка была уверена, что сможет принести пользу, если придет. Она подумала, что раз там будет Паша, то ей нечего бояться. Он сможет защитить ее.
Глава 12: inter vepres rosae nascuntur
И среди терновника растут розы.
Когда коридоры «Истинного пути» опустели, свет в залах погас, а тишина окутала своим непроницаемым покровом библиотечные своды, в здании проснулась другая жизнь — ночная. Она была отлична от той, которой жили рядовые послушники и люди, что не стремились к чему-то большему, чем ежедневная рутина из собраний, послушаний и молитв. С заходом солнца в «Истинном пути» пробуждалась новая власть. Она была лишена блаженного умиротворения и девственной покорности. В ее истоках лежала более могущественная сила — сила человеческого начала. Энергии Инь и Янь.
Для достижения просветления никогда не хватало одного элемента. Всегда требовалось две грани, что смогли бы преодолеть дуализм субъекта и объекта. Для этого использовались священные тексты об освобождении тела, раскрытии собственной энергии для исцеления самих себя и обретении целостности как существ. Особые ритуалы, в которые были посвящены лишь избранные послушники, как раз таки проводились для того, чтобы раскрыть нужные энергетические чакры, перекрытые источники человеческой силы и могущества.
Ася не стала скрывать свое участие в особенном собрании от соседки. Она рассказала о разговоре с Отцом, о своих догадках и о предвкушении от предстоящего события. К ее удивлению, Алла ничего не знала об этом. Более того, она никогда не слышала о подобных практиках, которые проходили, видимо, за семью печатями.
— Я думаю, там кого-нибудь убьют, — невзначай бросила женщина, пережевывая очередной батончик вместо ужина. — А вас заставят его съесть.
— Угу, — с отвращением кивнула Ася. — Каннибализм очень популярен в таких местах.
— Учитывая, что я раньше никогда даже не слышала об этих ночных встречах, там вряд ли ведут пустые разговоры.
— Но и вряд ли расчленяют послушников.
— Кто знает? В стенах этого места ходит много разных слухов, просто надо уметь их слышать.
— Каких, например?
— Ну-у, например, про ангелов и демонов, которые приходят после собраний… — задумчиво начала перечислять Алла. Она сидела на своей кровати, закинув ногу на ногу, и глядела в окно, вид из которого скрылся за ночным непроницаемым мраком.
— С этим мы уже разобрались, — хихикнула Ася, пытаясь унять волнение. — Дальше?
— Про ритуальные людские жертвоприношения… Как-то я услышала разговор двух новеньких послушниц, около года назад. Они шептались в туалете, думая, что их никто не слышит. По словам одной из них, она видела, как из столовой вывели мужчину, всего в крови и слезах.
— Живого? — скептически вскинула бровь Ася.
— Видимо, да, — хмыкнула Алла. — Но явно без чего-то очень важного.
— Ну, убийства, призраки и каннибализм — это не новость.
— Просто для тебя это стало привычным делом, — хрипло засмеялась Алла, откидываясь спиной к стене.
— К такому вряд ли можно привыкнуть, — улыбнулась Ася в ответ. — Только если Отцу или его советникам.
— Кто ж их знает.
— Кстати про Отца, — вдруг задумалась Ася. — А где его покои?
— Где-то в его кабинете, — безразлично повела плечом Алла, но тут же просияла. — Вот тебе еще один слух: говорят, у него есть золотая ванна.
— Неудивительно, — хмыкнула Ася.
— Готова поклясться, что каждое воскресенье он набирает целую ванну бурбона и плещется в нем, как Клеопатра в молоке.
Вскоре плоские бело-серые часы над входной дверью комнаты пробили без пяти одиннадцать. Ася, которая до этого лежала в кровати, внимательно наблюдая за минутной стрелкой, поднялась на ноги. Она почувствовала, как спирает дыхание от необъяснимого волнения. Постепенно детское любопытство сменялось на страх, который методично нашептывал на ухо угрозы и предостережения. Какая-то часть сознания хотела послушаться Павла и последовать его словам, но Ася упорно отгоняла эти мысли. Она согласилась на помощь, взяла на себя ответственность за чужой план и теперь просто не может отсиживаться в сторонке, в мнимой безопасности, и делать вид, что приносит пользу одним своим существованием.
Ася стояла напротив овального зеркала у подножия своей кровати и внимательно вглядывалась в отражение. Девушка, что стояла напротив, была не похожа на ту, которую помнила сама Ася. Под усталыми карими глазами пролегли темные круги, болезненно светлые щеки впали, обрамляя выделившиеся скулы, а пухлые тонкие губы покрылись корочкой, пытаясь залечить ранки от постоянных укусов. Одно осталось неизменным — родинка под правым глазом.
Иссиня-черный, изрядно полинявший парик природнился, и в какой-то момент Ася стала воспринимать его как часть себя. Девушка аккуратно приподняла ладонью челку и попыталась разглядеть знакомые черты себя из прошлого. Но кроме небольшого шрама на лбу, расположившегося почти у линии роста волос, она ничего не узнала.