Визуальные сопровождения собраний также были важной частью представления. Нужно было уметь создать необходимый настрой, и Отец подключал для этой цели все возможные средства. Атмосферу страха всегда создавал царивший в залах полумрак. Окна занавешивались плотными толстыми гардинами, освещение ламп строго контролировалось. Свечи задавали нужный магический тон. Также немаловажным элементом были и звуки. Современная аудиосистема позволяла проецировать их из всех стен зала, создавая ощущение потустороннего. Неразличимый шепот, стоны, плач, звуки музыки — все это было частью спектакля.
Отец использовал все свои возможности, чтобы надавить на человеческую психику. Он с легкостью играл струнами чужого сознания, скрываясь за пеленой, которая окутывала человеческий мозг. Никто из послушников в состоянии опьянения не мог адекватно оценивать происходящее. А когда собрания заканчивались, у них просто не оставалось сил и желания, чтобы разобраться в природе местного волшебства. Было намного легче и удобнее свалить все на потусторонние силы.
Теперь, когда Ася выбилась из толпы послушников в наркотическом припадке, она смогла собрать пазл воедино. И догадаться, как действует Отец. На секунду ей даже стало смешно от собственных мыслей в прошлое особое собрание, когда она почти уверовала в сверхъестественное. Сейчас девушка стояла в толпе кричащих и молящихся послушников, с ужасом наблюдая за их стонами и плачем. Даже когда Ася осталась в стороне от всеобщего сумасшествия, она чувствовала такую же тревогу. Это было ненормально, сюрреалистично и омерзительно. Пьедестал в центре зала пустовал. На нем не было ни призрачной твари, ни ее черных длинных когтей. Лишь жидкость, вытекающая из-под возвышения, была настоящей. Это и была та самая кровь. Послушники стояли на коленях, лежали на полу и пачкались в этом растворе, оставляя багровые следы на коже и одежде.
Звуки ударов, шепота и безумных криков отчетливо доносились из стен, а не из воздуха. Вокруг не пахло ни кровью, ни обугленной плотью, ни смертью. Люди видели то, что хотели увидеть, и слышали то, что хотели услышать. В этом и таился весь секрет особого собрания.
Чтобы не выделяться, Ася отползла к стене и села, прижавшись к ней спиной. В прошлое собрание на этом месте она плакала и прощалась со своей жизнью, а теперь лишь со стороны наблюдала, как люди вокруг рвут на себе волосы, воздают руки к небу, молятся и плачут. Это было ужасное зрелище, но еще хуже было бы стать его частью.
Через какое-то время звуки безумия поутихли, а люди начали приходить в себя. Они испуганно заозирались, будто очнулись ото сна, повставали со своих мест и медленно направились к выходу из зала. Воцарилась гробовая тишина. Никто не хотел обсуждать то, что видел, и Ася в том числе. Вряд ли она скоро забудет эти ужасные собрания.
Вскоре девушка вернулась в свою комнату. Они с Аллой молча сели на свои кровати и переглянулись.
— Не знаю, что страшнее: участвовать в этом или наблюдать со стороны, — задумчиво пробормотала Ася.
— Страшнее быть человеком, который живет этими собраниями годами, — хмыкнула Алла. — Здесь есть такие верующие идиоты.
— И их ничего не смущает?
— Их смутит только то, что после смерти они явно не в Рай попадут. Вот так сюрприз будет.
Ася слабо улыбнулась. Извечная ирония соседки успокаивала. Она напоминала, что какое бы безумие не происходило вокруг, всегда найдутся люди, которые приведут в чувства. Для Аси это была Алла. А для Аллы, наверное, стала Ася.
Вскоре объявили отбой. Алла зачитывалась своим любовным романом, а Ася готовилась к очередной вылазке. Девушка давно перестала шифроваться от соседки, поэтому даже не стала притворяться, что идет в туалет. В двадцать минут десятого она поднялась с кровати и накинула на белую водолазку рубашку. Переодеваться в ночнушку не было смысла, под ней папку точно не спрятать. А безразмерная синяя ткань могла скрыть под собой хоть талмуд.
Ася заметила вдруг, что почти не боится. Хотя когда-то каждый выход из комнаты сопровождался жгучей тревогой и паникой. Теперь она знала, зачем и куда идет, а мысль о Паше еще больше успокаивала.
Ася вышла из своей комнаты и неслышно поспешила вниз. Она убедилась, что в коридоре пусто и через несколько жилых комнат оказалась у лестничного пролета. Девушка поправила под полами рубашки папку и шмыгнула в тень ступеней, как вдруг услышала за собой требовательный женский голос:
— Что у тебя под рубашкой? — это была Ксения, и она обращалась к Асе.
Глава 15: jus vitae ас necis
Право распоряжаться жизнью и смертью.
Часто ложь становится не только попыткой манипуляции, но и способом выжить. Детям с ранних лет твердят о недопустимости вранья, угрожают растущим носом, обещают оставить без сладкого и ругают. Взрослым — угрожают. Чтобы избежать подобной участи — нужно научиться врать. Однако не стоит верить байкам о том, что лжецы избегают прямого взгляда в глаза, их зрачки сужаются, а руки сами тянутся к телу, чтобы закрыться физически. Искусный лжец никогда не проявит свою «истину» подобным путем, а уж тем более, не станет чесать нос, как твердит «Синдром Пиноккио». Тем не менее практика часто отличается от теории, а многие люди, сталкиваясь с чужим холодным взглядом, забывают, как дышать, что уж говорить о правдоподобной лжи.
Так и Ася никогда не думала, что перед лицом опасности вычеркнет из памяти даже собственное имя. Строгий требовательный голос человека, который точил ножи с их первой встречи, стал решающим. Ася поняла, что попала в ловушку. И сейчас вокруг не было никого, кто помог бы ей выпутаться из клубка интриг и соперничества.
— Так что ты прячешь под одеждой?
Сердце забилось в груди так, словно вот-вот вырвется наружу. Миллионы оправданий закрутились над головой Аси, но ни одно не было убедительным. Все слова вдруг показались бессмысленными — от зоркого стального взгляда Ксении не уйдет ни одна деталь, она обязательно вычислит ложь. Легкие сжало стальной хваткой страха, и дышать вдруг стало тяжело.
— Ничего, — выдохнула Ася, не оборачиваясь.
Ответ не устроил Ксению. Кажется, наоборот, только разозлил. Женщина торопливо подошла к Асе и резко схватила девушку за руку. Она дернула Асю словно тряпичную куклу, оборачивая лицом к себе, и вгляделась в ее глаза с подозрением.
— Да что ты? Может, мне самой проверить? — ее длинная тонкая рука взметнулась вверх, но Ася тут же откачнулась в сторону, глядя на послушницу с недоумением.
— Ты что?! Я же сказала, ничего.
— Как же мне надоела твоя ложь, — гневно выдохнула Ксения. Она сжала руку на запястье Аси сильнее, отчего девушка сморщилась и попыталась вырваться. — Какая же ты дрянь. Почему Коэн до сих пор этого не заметил?
— Ксения, отпусти меня, — прошептала Ася и все-таки вырвала руку из ледяной хватки. Нужно было как-то успокоить послушницу, но это казалось нереальным. Для Ксении подвернулась прекрасная возможность выместить свой гнев, копившийся в ней неделями. — Я вышла в библиотеку!
— Ты либо дурная, либо… — Ксения замолкла на полуслове. Она едва сдерживалась, чтобы не перейти на крик. — Думаешь, я поверю, что каждый раз после отбоя ты бежишь по туалетам и библиотекам?
— Мне нечего скрывать.
— Тогда расстегни рубашку, — потребовала женщина и выжидающе скрестила руки на груди.
— Не буду, — упрямо возразила Ася, сжимая папку под одеждой еще сильнее. Кончики пальцев закололо от страха. Казалось, что Ксения не отпустит ее живой.
«Надо ее отвлечь… Напасть в ответ», — подсказало вдруг сознание, и Ася нерешительно заговорила:
— Твоя зависть переходит все границы.
— Ха! Зависть?! — ошеломленно выдохнула Ксения.