— Думаешь, это кто-то из них? — недоверчиво спросил Павел.
— А кто еще?
— Но тогда они знают, кто ты на самом деле.
— Да. И почему-то до сих пор ничего не предприняли. Ты знаешь, где хранятся личные вещи послушников?
— На складе в подвале.
— И кто имеет к нему доступ?
— Советники Отца… — задумался Павел. — Это шесть человек. И… Некоторые старшие служители.
— Ты знаешь, кто именно? — с надеждой спросила Ася.
— Не уверен. Точного списка нет. Кажется, Игорь, Ярослав — точно, Андрей…
— Андрей? — Ася тут же нахмурилась. — Я думаю, он может быть как-то причастен. Соседка сказала, что это он забрал мои вещи. Может, и с сообщением он связан?
— Но какой у него мотив? Вы общаетесь сейчас?
— Да… Он постоянно дает мне поручения и очень настойчиво добивается нашей дружбы. Помнишь, это ведь он ручался за меня перед Отцом насчет нового ранга и присутствия на особом собрании.
— Если он действительно знает, кто ты, но так активно за тебя заступается, вероятно, что он использует тебя, — мрачно заключил Павел. — Он ничего не требовал от тебя?
— Нет, но… — Ася задумалась, в голове перебирая все их разговоры. — Он постоянно говорил о доверии, что я всегда могу на него положиться.
— Он что-то хотел узнать через тебя.
— Но что ему через меня узнавать? Я же здесь никто.
— Поэтому тобой легче манипулировать. Если он до сих пор ничего у тебя не просил, то сделает это в ближайшее время.
— При условии, что мы правы и это действительно он, — напомнила Ася.
— Правы мы или нет, но ты должна быть осторожна с ним, — произнес Павел, встревоженно вглядываясь в Асино лицо. — Я не хочу, чтобы он снова прикасался к тебе.
Бесконечный сложный разговор вскоре подошел к концу. Наконец Ася поделилась всем, что узнала, и тяжесть груза перестала давить так сильно. Вопросов оставалось так же много, но теперь был намечен нужный курс. И предвкушение скорого конца неуверенно вспыхнуло где-то глубоко в груди. Пока обнадеживать себя близостью победы было слишком самонадеянно, но для надежды этого хватило, чтобы разгореться сильнее и наполнить своей уверенностью Асино сознание.
Девушка не была уверена, что Андрей может быть причастен ко всему происходящему. Он имел здесь положение, власть, связи, наверняка и деньги. Так зачем ему рисковать всем этим? Какая у него могла быть цель?
Ася невольно продолжала вспоминать все их встречи и разговоры. Андрей всегда был с ней мил и предусмотрителен, вежлив и добр. Точнее, почти всегда. В разрез с его привычным поведением легло особое собрание и необузданная ярость, которая кипела в его теле тогда. Стальная хватка мужских рук до сих пор призрачно ощущалась на запястье, пылкое опьяненное дыхание опаляло затылок, а в ушах стоял его крик. Тогда Андрей словно стал другим человеком, будто снял маску привычного добродушия. Но действительно ли это был он? Андрей сам объяснял все наркотическим действием свеч, запахов, самого ритуала. Ася, как никто другой, знала на личном опыте, как действуют местные яды. И было бы логично объяснить неадекватное поведение Андрея именно ими. Но все же… Все ли так просто?
Единственным правильным решением сейчас оставалось быть настороже и приглядываться к служителю. Вслушиваться во все его слова, всматриваться в отблески ярко-голубых глаз, ловить каждое движение рук. Если он что-то хотел от Аси, то рано или поздно потребует этого. И девушка будет к этому готова.
Через несколько часов начался очередной день. День, наполненный тысячей испытаний, проблем и угроз. День, когда вновь нужно было возвращать на свое лицо маску, скрывать личность за личиной чужой истории. С пробуждением от Аси оставались лишь ее карие глубокие глаза да родинка на правой щеке. Во всем остальном на ее место приходила Екатерина Лебедева. Несчастная молодая женщина, сбежавшая от тирании мужа и ищущая спасение в вере.
Когда Ася с Аллой спускались на завтрак после утренних сборов и собрания, они заметили, что в «Пути» что-то изменилось. Доныне пустые коридоры, залы и холл наполнили грузные суровые мужчины. Отцовские Зайчики, как их называла Алла, неподвижно стояли у всех входов и выходов, сцепив руки за широкими спинами. Их блеклые глаза строго осматривали послушников, которые проходили мимо, а губы нервно сжимались от каждого громкого звука. На их поясах угрожающе держалась кобура, от одного вида которой хотелось поскорее скрыться подальше. Когда девушки сели за стол, в отдалении от суровых надзирателей, Алла наконец позволила себе высказаться:
— И что это теперь? Концлагерь?
— Почему их поставили, интересно, — мельком оглядываясь за спину, произнесла Ася.
— Да понятно, почему, — небрежно фыркнула Алла. — Из-за местных инвалидов, — это явно было сказано про Ксению, и Ася от слов соседки неловко поежилась.
— А ночью они тоже будут дежурить?
— Наверняка. Чтобы маленькие нарушительницы не шастали куда не надо.
За завтраком девушки молчали. К их счастью, никто из послушниц к ним не присоединился, и участвовать в обсуждении очередных религиозных практик или собраний не пришлось. Хотя соседки не разговаривали, они обе ощущали напряжение, исходившее от них. Еда была ядом, и от каждой новой ложки внутри все сжималось от омерзения. Хотелось как можно скорее добежать до туалета и опустошить свой желудок от наркотика. Иногда Ася опасалась, что он все же мог действовать незаметно. Скапливаться, например, или влиять на организм не так явно. От этой мысли тело покрывалось мурашками, и мысли о посещении врачей после побега отсюда становились все навязчивее.
В это утро в обеденном зале было особенно тихо. После несчастного случая с Ксенией послушники и так стали молчаливее: почти не смеялись и переговаривались почти шепотом, опасливо озираясь по сторонам. Был ли это страх или сочувствие, Ася не знала. Но тишина явно была окрашена в черные траурные тона. Теперь же, когда в зале по обоим выходам выстроились пары угрожающе мощных Зайчиков, послушники и вовсе предпочли молчание разговорам. Одним своим присутствием охрана нагоняла ужас и провоцировала далеко не радостные мысли. В «Пути» что-то происходило, и теперь это прочувствовали все. Ксению наверняка посчитали не только несчастной жертвой, но и злостной нарушительницей распорядка общества. Очередная угроза требовала усиления безопасности, и теперь на страже порядка стояли злобные жестокие псы Отца.
Когда завтрак заканчивался, и послушники начали покидать свои места, желая отдохнуть перед очередным послушанием, Ася различила в другом конце зала, около выхода на задний двор, знакомую фигуру Андрея. Она задумчиво вгляделась в его силуэт, вспоминая их с Павлом подозрения. Внешне в Андрее ничего не изменилось: все те же смольные волосы с проседью седины, острый нос с горбинкой, высокие резкие скулы с жесткой щетиной. Он точно также улыбался, разговаривал и жестикулировал руками. Однако во взгляде Аси теперь таилось невидимое подозрение, и Андрей вдруг стал другим.
Их взгляды пересеклись, и Ася тут же стыдливо отвела глаза. Она мысленно выругалась и собралась тут же ретироваться, но для Андрея ее взгляд стал приглашением. Не успела Ася взять поднос в руки, как услышала от соседки:
— Опять идет, — недовольно протянула она, шумно выдыхая. И тут же подхватила свою посуду, не дожидаясь соседки. — Оставлю вас.
— Алла! — шикнула Ася, но женщина уже сбежала. Тут же с другой стороны послышался голос Андрея.
— Да храни Вас Великий, — привлекая внимание, заговорил он и сел напротив Аси. — Доброе утро.
— И Вас, — пискнула Ася, стараясь удержать самообладание. Было странно улыбаться Андрею, желать ему доброго утра, смотреть на него так, как раньше, пока голова была наполнена мыслями о его тайных замыслах.
— Как у Вас дела? Все хорошо? После случившегося с Ксенией мы все на нервах.
— Все в порядке.
— Как продвигается работа в библиотеке? — продолжил расспрос Андрей. — Нашли что-нибудь интересное?
— Что? — удивленно переспросила Ася. Почему-то на ум сразу пришли документы, спрятанные под стеллажом. Однако вряд ли Андрей имел ввиду именно их.