Отец начал собрание с привычного благословения, а потом заговорил о силе, что необходима для противостояния с внешним миром, полным зла и опасностей.
— Люди избирают себе в наставники ту школу, тех философов, в учениях которых рассуждения соединяются с приятным и обильным красноречием. За оберткой красивых слов, громких обещаний и беспрекословной защиты люди забываются и отдаются силе, что уносит их далеко от настоящей истины. Они не привыкли слышать жесткую и беспощадную правду! Для них лучше сладкая ложь. Однако я говорю вам не то, что вы хотите услышать, а то, что вам нужно знать. Это и отличает нас от остального мира, погрязшего в грязной лжи СМИ, политиков и ученых. Они живут под куполом, а мы нашли лазейку и скоро ею воспользуемся, чтобы выбраться из вакуума обреченности!
От резкого голоса Отца, часто срывавшегося на крик, у Аси разболелась голова. Казалось, у него приготовлено еще с тысячу громких речей и рассуждений, которыми он с небывалым энтузиазмом готов делиться хоть сутками напролет. Когда Ася только познакомилась с Пашей, и ей выдалась возможность расспросить мужчину о всех тонкостях «Истинного пути», он рассказал ей немного о самой сути подобных объединений. Ася задумалась, вспоминая его слова:
— Нет, — усмехнулся мужчина, качая головой. — Раньше секты не считались априори негативным явлением. Это были философские школы или политические партии.
— Ты так много знаешь об этом, — удивилась девушка. — Это все из часовых речей Отца?
— Мне пришлось это узнать. Но эти собрания довольно безобидные.
— В плане?
— Некоторые религиозные лидеры могли сутками подряд декларировать свои речи. Они становились посланниками Бога.
— Как так можно?.. — удивилась Ася. — Целый день слушать эти бредни…
От Павла Ася много узнала о строении религиозных обществ и их порядках, но огромный пласт информации оставался такой же загадкой, какой был в день ее прихода сюда. Многое только предстояло узнать, и от мысли, какие пугающие вещи таятся в недрах «Истинного пути» Ася внутренне содрогалась. Наверняка могло быть что-то еще более ужасное, чем наркотики в пище, массовые галлюцинации или ритуальные оргии. Но даже представить это было страшно. Некоторые секты практиковали педофилию, насилие и террор. Другие — самоубийства. Чего только стоила история о том, как в семьдесят восьмом году прошлого столетия целая община совершила массовое самоубийство. Девятьсот девять человек, в числе которых было около двухсот детей. Так что же мог устроить «Истинный путь»?
Вскоре собрание подошло к концу. Отец сказал пару напутствующих слов и грациозно спустился со сцены. Его тут же окружили послушники, заваливая тысячами вопросов. Мужчина, несмотря на усталость, сквозившую в голосе, с добротой отвечал всем желающим. Может Отец и был мошенником, но актер внутри него ликовал.
Когда Коэн знаком поднятой руки остановил поток вопросов, послушники вокруг умолкли. Он что-то сказал им и тут же двинулся в сторону кабинета. Отец внимательно осматривал ряды своих детей, и когда его взгляд коснулся Асиного лица, он снисходительно улыбнулся, жестом подзывая девушку к себе. Ася, конечно же, не могла не подчиниться. Она едва пробралась сквозь толпу и натянула на лицо улыбку, скрывающую холодную тревогу.
— Да храни тебя Великий, Екатерина, — начал старик. Он взглянул на Асин бокал, от содержимого которого девушка еще не успела избавиться. — Допивай и давай пройдем в мой кабинет.
— Конечно, — оторопело произнесла Ася, с ужасом скосившись на свой бокал. Ну почему она не вылила вино раньше? И почему Отец так пристально смотрит?!
Делать было нечего, и Ася, превозмогая отвращение, влила в себя темно-алую жидкость, вкус которой вполне мог сравниться с цианидом или мышьяком. Отец удовлетворенно кивнул и проследовал дальше, в свой кабинет. Девушка поплелась за ним, пытаясь сдержать рвотные позывы.
Когда тяжелые дубовые двери за спиной Аси закрылись, отрезая ее от внешнего мира, а Отец сел в кресло, он заговорил:
— Начну без лишний предисловий. На собрании их все уже наслушались.
Ася как-то резко улыбнулась на эти слова, нервно сжимая руки в кулаки под длинными рукавами плаща. Она понятия не имела, о чем собирается говорить Отец, и от воцарившейся неизвестности между ними хотелось в ужасе завыть.
— К сожалению, в последнее время я слишком занят, чтобы тесно общаться с послушниками. Поэтому я не смог узнать у тебя, как прошло твое первое особое собрание. Брат Андрей сказал, что ты осталась в восторге, однако я хочу узнать лично у тебя.
— Да… — протянула Ася, отводя глаза в сторону. «Что сказал Андрей?!» Если ужас, смешанный с отвращением, называется здесь восхищением, то он прав. — Я была впечатлена, — девушка едва подобрала подходящие слова. Она пыталась ухватиться за нить мыслей, но та ускользала прямо из ее пальцев.
— Это замечательно, — довольно кивнул Отец. — Потому что сегодня, спустя неделю, состоится вторая часть собрания.
Ася почувствовала, как мир вокруг странно наклоняется и идет кругом. Воздух вокруг накалился, обжигая кожу, и дышать стало так тяжело, будто легкие уменьшились до размеров сжатого под мантией кулака. Но стоило девушке проморгаться, пытаясь прийти в себя, как наваждение исчезло, оставляя вместо себя лишь цепкий взгляд Отца и его сложенные на столе руки. Он ждал ответа.
— Продолжение? — сипло переспросила Ася. — И что там будет?
— То, что определит твою жизнь, — хрипло засмеялся Отец, приложив ладонь к седой бороде. — А если не так поэтично — то, чего ты еще не видела.
— Ритуал?..
— Ритуал.
Ася вяло улыбнулась, стараясь не свалиться на пол. Под толстым плащом ее коленки дрожали от страха. Липкое грязное чувство ужаса пустило коготки в сердце девушки, покрывая его слоем непроницаемой черни. Нахлынули очередные воспоминания о прошлом собрании, рука, крепко сжатая Андреем, заныла. Неужели им не хватило одной подобной ночи?!
— Кажется, ты меня не поняла, — заговорил вновь Отец, наблюдая за растерянностью на лице послушницы. — Раз в месяц мы устраиваем особые собрания. Обряды, проводимые на них, священны. Они имеют более глубокий смысл и значение, чем ты можешь себе представить. И если тебя выбрали, ты не имеешь права отказаться, — голос Коэна вдруг ожесточился. Он впервые так строго заговорил с Асей. В его ласковых карих глазах пропали огоньки нежности, а снисходительная улыбка померкла. Сейчас перед девушкой сидел властный хозяин, который не терпел отказов и пререканий. Его слово здесь было нерушимо, и Коэн знал, как следует поступать с несогласными.
— Я-я совсем не отказываюсь, — поспешила оправдаться Ася. Она постаралась взять себя в руки и доиграть предначертанную роль. Ее страх восприняли как вызов.
— Вот и хорошо, — без тени улыбки ответил Отец. — Не подводи брата Андрея. Он много для тебя сделал, и цена уже слишком высока.
Ася вышла из кабинета Отца, чувствуя, как тошнота подкатывает к горлу. Она едва успела добежать до туалетов, чтобы вывернуть желудок не на глазах у Зайчиков. Девушка, кашляя и давясь слюной, устало припала к стене спиной. Она обтерла рот бумагой и обессиленно взглянула перед собой. Нервное истощение давало о себе знать уже физически. Очередное собрание не сулило ничего хорошего. Что на нем должно было произойти? Чего девушка здесь еще не видела? Радовало то, что это будет не оргия. Однако и пугало одновременно. Это будет что-то явно хуже группового занятия любовью.
Отец наконец приоткрыл завесу тайны своей личности, сбросил маску приторной всепоглощающей доброты. Он усомнился в Екатерине, в ее вере и желании здесь быть. Ася выдала себя своим ошарашенным взглядом и молчаливой задумчивостью.
«Что значат его последние слова?» — задумалась девушка, продолжая сидеть на холодном полу кабинки. — «Цена слишком высока… Это была угроза? Что мне придется дорого заплатить за непослушание? Или заплатить придется Андрею?»