— Добрый вечер, дети мои, — люди в зале еле видно склонили головы в приветствии. — Я не устаю каждый вечер повторять наши заветы и, надеюсь, вы не устаете повторять их про себя. Каждый день в нашей жизни — это борьба. Для каждого она своя. Кто-то борется за еду, кто-то за кров над головой. Есть и те, кто борется за спасение. В частности, это мы с вами. Что есть бесконечные проповеди без слушателей? Что есть добро без зла? Свобода без заточения? — Ася вдруг задумалась. Речи Отца не цепляли. Он говорил какие-то очевидные вещи, которые, видимо, неплохо заходили людям с уже промытыми мозгами. Девушка вновь аккуратно приподняла капюшон и огляделась в поисках матери. Она надеялась, что распознает ее по фигуре или по выглядывающим из-под плаща русым волосам, но люди в зале выглядели одинаково, словно клоны. Тогда Ася вернула свое внимание к Отцу. Он говорил громко и яро, жестикулируя руками и играя эмоциями. Видимо, оратором он был отменным. Девушка, не вслушиваясь в пламенные речи, осматривала сцену. За Отцом Коэном висел красный гобелен в цвет мантий. На нем была изображена девятигранная звезда с неприятными отталкивающими глазами в концах. Слева от Отца Коэна в отдалении стоял человек. Он был на голову выше старика и намного крупнее. Мантия спускалась с его широких плеч и плавно стекала вниз по силуэту. Ася с любопытством разглядывала незнакомца, в голове прикидывая, кем он может оказаться. Вряд ли каждого первого встречного ставят на пьедестал рядом с господином. Разглядеть девушке почти ничего не удалось: лишь острый подбородок, широкую челюсть и, кажется, сжатые губы. Ася вновь прислушалась к Отцу.
— Благодать, спасение, всепрощение — вечные идеалы, стремление к которым должно составлять всю человеческую жизнь. Но ответьте на вопрос…
Девушка вновь отвлеклась, и речь Отца потекла мимо ее ушей. Она аккуратно оглянулась и заметила Аллу. Кого-кого, а ее легко можно было узнать из общей толпы. Рыжие кудри выбились и выглядывали из-под воротника накидки, пышная грудь обрамлялась тканью плаща, придавая ей еще более полный вид, а острые ногти на руках в нетерпении отбивали какой-то ритм.
— Кто это стоит за Отцом? — шепотом спросила Ася, наклоняясь к соседке.
— Тц, — шикнула женщина недовольно, но через несколько мгновений все же ответила. — Его сын.
«Сын?» — удивилась Ася, осматривая человека. Ей вдруг стало неимоверно интересно узнать, как выглядит ребенок такого человека. Девушка незаметно для себя стала нетерпеливо ожидать окончания мессы в надежде, что и потомок Отца снимет с лица капюшон. Его личность интриговала.
Отец Коэн говорил много. Очень много. И хотя его речи не были лишены смысла и притягательности, с непривычки Ася не могла вынести такое количество слов в минуту. Она почувствовала себя на очередной учебной лекции по Логике и внутренне содрогнулась. Люди вокруг нее и глазом не повели, пока девушка в изнеможении переминалась с ноги на ногу. Все вокруг слушали Отца с вожделением, казалось, еще чуть-чуть и они в восхищении пооткрывают свои рты. Ася же лишь заламывала пальцы рук, пытаясь отвлечься от мыслей о времени. Конечности затекли, спина заныла, а голову словно набили свинцом.
Наконец, минут сорок спустя, Отец Коэн закончил свои речи. Он провозгласил, вскинув руки к небу.
— Да благословит вас Великий!
— Да благословит вас Великий! — хором ответил зал, и Отец наконец спустился со своего пьедестала. Ася с уколом разочарования отметила, что его сын так и не раскрыл свою личность. А стоял он там по всей видимости, чтобы создать образ благочестивого ребенка, безропотно следующего за идеями своего отца.
Люди вокруг вдруг сняли свои капюшоны. Они без страха заговорили, послышался смех и восклики. Алла стянула с себя капюшон и с облегчением выдохнула. Кем бы она сейчас ни притворялась, было видно, что посещать подобные собрания она не любитель. Женщина отбросила пушистые волосы на спину и с высоты своего роста оглядела зал. Ася была ей по грудь и чувствовала себя немного неуютно рядом. В руках людей начали появляться бокалы с чем-то красным, видимо, вином. Ася вопросительно посмотрела на соседку.
— Выпить бокал красного вина — обязательный ритуал после каждого собрания, — ответила женщина, а потом добавила шепотом. — Но не советую этого делать, вино здесь мерзотное.
— А ничего не будет за нарушение традиций? — спросила Ася. Она была только рада лишний раз не пить алкоголь в стане врага. Не хотелось терять бдительность. Да и до алкоголизма такими темпами недалеко, учитывая, что собрания здесь каждый день по несколько раз.
— Бокал в руки возьми и на пол вылей, пока никто не видит, — усмехнулась женщина, уводя Асю под руку к столам с выпивкой.
— На пол?
— Никто и не заметит. Я так стала делать после того, как меня поймали на, как ты сказала, нарушении традиций. Приятного мало было, но до меня четко донесли мысль о важности ритуалов.
Ася почувствовала, как по телу прошлась волна холода. Хотя Алла и не сказала, что с ней сделали, почему-то мысли на этот счет были самыми мрачными. Девушка взяла в руки бокал и аккуратно взболтала его. Сделала небольшой глоток, но ничего необычного не заметила. Вино как вино. Может это Алла в них разбирается, словно сомелье со столетним стажем.
Ася прижалась к стене у дверей кабинета Отца. Она, иронично заломив брови, наблюдала за лучезарной улыбкой и дружелюбными объятиями Аллы и пыталась угадать, кто же она такая и что за игру ведет. За спиной послышался скрип дверей. Девушка отшатнулась и увидела охрану Отца. Они с беспристрастными лицами стояли вдоль входа, ожидая, когда в кабинет зайдет начальник. Ася вдруг заметила Отца. Он шел медленно, пожимая руки последователям и ласково улыбаясь. Увидев Асю, Отец остановился и заговорил с ней.
— Екатерина, добрый вечер! Как Вам Ваше первое собрание?
Ася натянула на лицо улыбку и неосознанно сжала бокал в руках. Её взгляд вдруг поднялся за спину Отца, где стоял его сын. Она вновь вгляделась в черты его лица. Но мужчина так почему-то и не снял капюшон, поэтому девушка заметила лишь щетину на его лице и ничего больше. Он, казалось, скучал здесь. Не обращал внимания на разговоры и улыбки, никому не кивал и тем более ничего не говорил. Но почему-то Ася почувствовала на себе его холодный отсутствующий взгляд и поежилась.
— Я… поражена, — не стала скрывать девушка. Отчасти это было правдой. — И я Вам очень благодарна, — в очередной раз напомнила она.
Отец красноречиво взглянул на бокал в руках Аси. Девушка поняла, к чему он клонит, и сделала пару жадных глотков, почти не сморщившись. Мужчина одобрительно кивнул, и Ася заметила золотую цепь у него на шее. Широкая, панцирного плетения, она выглядела очень богато и величественно. У мужчины за спиной Отца была такая же, но тоньше раза в три.
«Видимо, так их различают в общей толпе мантий», — предположила девушка.
— Надеюсь, ты как можно скорее привыкнешь к нашему распорядку, — продолжал Отец. — В первое время будет трудно, но я верю, что ты встанешь на истинный путь.
— Конечно, — кивнула девушка. — Я сделаю всё, чтобы здесь прижиться, — от наглости произносимой лжи у Аси свело скулы, но она продолжала улыбаться.
— Доброй ночи тебе, девочка. Храни тебя Великий.
— Храни вас Великий, — в тон ответила Ася, наблюдая, как в тени кабинета скрывается Отец и следом его сын.
Наконец Таисия могла оглядеться в поисках матери. Она отставила пустой бокал на стол и двинулась в гущу толпы, всматриваясь в незнакомые лица. Девушка вдруг ощутила страх, что помимо матери может увидеть здесь кого-то еще из своих знакомых, но пестрые мелькающие лица все, как один, были чужими. Ася аккуратно огибала людей, которые почти не замечали ее. Они окидывали девушку незаинтересованными, но дружелюбными взглядами и тут же возвращались к разговорам и улыбкам. Все здесь как будто знали друг друга с рождения и общались как старые добрые друзья. Вдруг к Асе кто-то обратился.
— Вы Екатерина, верно? — послышался мужской голос.
Ася сначала не обратила на него внимания, оглядываясь в поисках матери, но потом поняла, что обращаются к ней, и повернулась в сторону источника звука. Перед ней стоял высокий смуглый мужчина. Девушке пришлось вскинуть голову, чтобы рассмотреть его лицо. На черных как смоль волосах пролегли первые ростки седины, но на лице не было ни намека на старческие морщины. Он был явно страше Аси, но не настолько, чтобы обращаться к нему как к дедушке.