Когда "Косатка" отошла от борта "Петропавловска" и направилась к своему месту стоянки в военном порту, было уже довольно поздно. Все предвкушали баню и праздничный ужин на "Енисее". Но у Михаила появилась смутная тревога в душе. Как он ни пытался определить источник грядущих неприятностей, но никакой конкретики на ум не приходило. В конце концов, решив, что неприятности – это такие вещи, которые сами тебя находят, решил не изводить себя, а просто подождать. Будущее покажет.
На причале, где обычно стояла "Косатка", ее уже ждали. С берега неслись приветственные возгласы. Михаил смотрел и улыбался. Как все это напоминало Лорьян… Сойдя на причал, он сразу оказался среди офицеров "Енисея". Здесь же присутствовали Черемисов и Налетов. Все поздравляли героев, давших "салют нации" в Токийском заливе. Ни о чем подобном никто с самого начала войны даже и не мечтал. А потом, как и положено, баня и праздничный ужин. Коки на "Енисее" постарались на славу. За ужином серьезных дел не касались, оставив все наутро. Разговоры шли, в основном, вокруг нашумевшего рейда в Токийский залив. Весь экипаж Михаил предупредил, чтобы о визите к мысу Маллипо не упоминали вообще. Пусть все думают, что "Косатка" оперировала в Корейском проливе и у восточных берегов Японии. Незачем посторонним знать лишнее.
Поздно вечером, перечитывая в каюте "Енисея" письма из дома, Михаил подумал, каково сейчас его близким. Знать, что он ходит здесь по лезвию бритвы. И знать, что еще окончательно ничего не определено. Россия сделала только первые шаги в сторону от дороги, ведущей в пропасть. Как все пойдет дальше? От него самого уже почти ничего не зависит. В письмах родителей ничего настораживающего не было. У сестер появились пылкие влюбленные кавалеры, добивающиеся их расположения. Письма Агнессы и Маргариты тоже ничем особым не отличались, и он никак не мог понять причины своих смутных опасений. В конце концов, решив, что утро вечера мудренее, решил прекратить это самокопание и спать. Неприятности рано, или поздно, все равно вылезут сами. Неожиданно он вспомнил, что несколько дней назад, в далеком Лорьяне, в семье книготорговца, родилась малышка Софи. Милая озорница Софи… Его п о с л е д н я я женщина. В той, прежней жизни… Вспомнился Лорьян, вторая флотилия "Зальцведель", "малышка" U-177 и ее экипаж, с которым он прошел тысячи огненных миль… Но это все осталось т а м… Н а в с е г д а…
Следующий день принес обычные хлопоты, какие начинаются после возвращения в родной порт. Кроун и Колчак сошли на берег и отправились в Петербург, на вновь строящиеся лодки. Машинная команда "Косатки" занялась ремонтными работами, старший офицер с боцманом устроили налет на портовые склады, стараясь урвать получше и побольше необходимого снабжения (что было не так уж и сложно, из-за особого статуса "Косатки"), а Михаил продолжил деятельность "пионера прогресса", как он сам про себя это называл. Первым делом выяснил, как идут дела у Степанова и Налетова. Во время вчерашнего ужина они поговорили, но вкратце. Степанов заверил, что работы по созданию неконтактного взрывателя идут успешно. Макаров, как узнал об этом, запретил ему вообще выходить в море. Для того, чтобы выставить остаток мин, и одного "Амура" хватит, ибо новых все рано пока нет и когда будут, неизвестно. А задача Степанова гораздо более важная – создание нового оружия для российского флота. Поэтому, "Енисей" сейчас выполняет не только функции судна обеспечения для "Косатки", но является одновременно и секретной лабораторией по разработке новых видов морского оружия. Как Степанов ни пытался объяснить Макарову, что он такой же офицер, как и остальные, и его место в море, но командующий был непреклонен. Хитро усмехаясь в бороду, говорил, что офицеров-то много, а вот Степанов у него один. И если, не приведи господь, с ним что-то случится, то кто же будет новые мины для российского флота создавать? Да и его проект броненосца, вооруженного не четырьмя, а восемью двенадцатидюймовками, при полном отсутствии артиллерии среднего калибра, тоже очень интересен. И не смотря на то, что раньше на него не обратили внимания, то теперь мнение переменилось. Последнее было проведено с подачи Михаила. Он уже не хотел выступать в качестве всезнайки для Степанова, и попросил об этом Макарова. Дескать, пусть подсказка исходит от адмирала. А то, все Корф, да Корф. Уж очень подозрительно будет. Раньше, в т у войну, гибель Степанова на "Енисее" избавила его от возможно самого горького разочарования в жизни. После русско-японской войны в Англии появился броненосец нового типа, получивший название "Дредноут". Корабль, открывший целую эпоху в военном кораблестроении и имя которого почти сразу стало нарицательным. Но мало кто знал, что идея, воплотившаяся, в конечном счете, в появление "Дредноута", была высказана задолго до этого Степановым. Но к ней, как и ко многому другому в России, не прислушались. Теперь же Макаров сам завел разговор на эту тему и предложил Степанову доработать проект, только изменив схему расположения орудий главного калибра. Не устанавливать восемь орудий попарно за барбетами в диаметральной плоскости, а сделать это в четырех двухорудийных башнях в диаметральной плоскости. Две в носу, и две в корме, причем расположить их одну выше другой! Схема, получившая широкое распространение к 1914 году, в 1904 была еще диковинкой. А также заменить многочисленные мелкокалиберные противоминные пушки, от которых, как оказалось в ходе этой войны, нет никакого толку, на двенадцать – шестнадцать 120-миллиметровых орудий. Которые, как показала практика их применения "Новиком" и "Боярином" против японских миноносцев, лучше всех прочих выполняют функции орудий противоминного калибра. И которые, в известной степени, могут выполнять также функции орудий среднего калибра. Но это, так сказать, не отвлекаясь от основной задачи. И вот теперь Михаил стоял и смотрел на результат выполнения этой самой задачи. Степанов и Налетов с гордостью демонстрировали свое изобретение.