«Косатка» удалилась южнее и всплыла, не выпуская дым «Норфолка» из поля зрения. Перед этим попались еще два японских парохода, шедших к берегам Кореи, но Михаил их проигнорировал. И вот теперь, когда начало темнеть, «Косатка» бросилась догонять добычу. Облегчало то, что «Норфолк» довольно сильно дымил, и его было видно издалека. По мере приближения, когда уже совсем стемнело, он даже зажег ходовые огни, как и положено добропорядочному англичанину, являющемуся нейтральным судном.
Догнав «Норфолк», «Косатка» следовала параллельным курсом на расстоянии около мили, совершенно невидимая в ночной темноте. Уравняв скорости, Михаил понял, что «англичанин» имеет ход всего в семь узлов. Видно, торопиться ему особо некуда. Теперь надо было решить принципиально важную задачу. Вести артиллерийскую дуэль, воспользовавшись внезапностью нападения из темноты, или истратить последнюю торпеду? Подумав, Михаил решил не рисковать. Получить случайный снаряд с близкого расстояния в корпус лодки очень не хотелось. А вот после попадания торпеды у этих «англичан» мысли о стрельбе даже не возникнут. Надо будет думать о спасении собственной шкуры. «Косатка» увеличила ход и стала уходить вперед, чтобы занять выгодную позицию для торпедной атаки.
«Косатка» неподвижна, и ее корпус смотрит перпендикулярно курсу приближающейся цели. Цель сохраняет курс и скорость, и если будет продолжать в том же духе, то пройдет в двух кабельтовых перед носом «Косатки». Ночь темная, Луна еще не взошла, и субмарина совершенно невидима на поверхности моря. «Норфолк» движется семиузловым ходом и не замечает притаившейся неподалеку опасности. Но параметры его движения уже рассчитаны и командир субмарины ждет, когда цель придет в точку выстрела. Вот форштевень «Норфолка» приближается к линии визира…
Толчок воздуха и торпеда вылетает из аппарата, тут же исчезая в черной воде. Сейчас ее след заметить невозможно, и «Норфолк» идет, не реагируя на несущуюся под водой смерть. Время отсчитывает последние секунды его жизни. Михаил внимательно следит за целью, которая проходит почти совсем рядом…
Грохот взрыва раскалывает ночную тишину. Торпеда попадает в район машинного отделения, почти по миделю. Столб воды взлетает выше мачт и обрушивается вниз. Пароход еще движется вперед, но уже начинает заваливаться на правый борт и окутывается паром. На палубе зажигается несколько ламп, и видно, что там началась паника. Японцы пытаются спустить шлюпку правого борта, так как шлюпку левого уже спустить невозможно — крен увеличивается очень быстро. Очевидно, взрыв повредил переборку между машинным отделением и смежным с ним трюмом, и вода сейчас затапливает и машину и трюм. «Косатка» малым ходом идет следом, оставаясь в темноте. «Норфолк» медленно останавливается. Электрическое освещение на нем погасло и только видно, как на палубе мелькают фонари. Неясно, удалось ли японцам спустить шлюпку. Слышны крики и шипение пара. На мостик «Косатки» выносят переносной прожектор, и его луч выхватывает из темноты корпус «Норфолка», находящийся уже на грани опрокидывания. Прожектор освещает название и порт приписки на корме, а также два орудия на палубе. Вокруг плавает большое количество обломков, за некоторые хватаются люди, пытающиеся отплыть подальше от гибнущего судна. Вот «Норфолк» с шумом переворачивается вверх килем. Какое-то время он находится в таком положении, но вскоре начинает погружаться. Воздух, оставшийся внутри корпуса, с шумом выходит через пробоину. Вот он полностью скрывается под водой, образуя воронку, которая затягивает все, что есть поблизости. Спустя некоторое время на поверхность вырываются огромные пузыри воздуха. «Косатка» подходит ближе, и луч света выхватывает из воды людей, держащихся за различные обломки. Со всех сторон несутся крики на японском и на английском. Луч прожектора «Косатки» гаснет, и она снова растворяется в темноте ночи. Дав ход, разворачивается кормой к месту недавней трагедии и уходит. Больше ей здесь нечего делать. Ее пытались уничтожить с помощью хитрости, но она сама уничтожила охотников. На всякую хитрость может найтись еще большая хитрость. На войне — как на войне…
— Ну что, герр фрегаттен-капитан, поздравляю с первым «кью-шипом»! Чтоб ему пусто было!
— Дай бог, чтобы это был первый и последний, Васька. Знаешь, сколько крови на этих «кью-шипах»? Причем не подводников. Ведь именно из-за них немецкие лодки перестали церемониться с торговыми судами и зачастую топили их торпедами из-под воды, чтобы не рисковать быть обстрелянным. Не все были такие, как Лотар фон Арнольд. А ведь в начале войны подводники старались действовать согласно нормам призового права. Сейчас я тоже жду в английской прессе статьи об очередных зверствах «Косатки». Под заголовком «Предательский удар из темноты» или что-то в этом роде. То, что японцы прикинулись английским торговым судном и прикрылись английским флагом, об этом стыдливо умолчат…
Друзья снова уединились в командирской каюте, чтобы обсудить все вопросы без лишних ушей. Да и очередную победу отметить за рюмкой коньяка. Звали заодно и стармеха, да у него возникли срочные дела в машине. Старпом еще на мостике обратил внимание, что нервы у командира на пределе, вот и уговорил его отметить событие. Сначала он не понял причины, но потом дошло. Это было дело сугубо личное. Михаил, как и все подводники, суда-ловушки люто ненавидел. Но теперь вроде отпустило. И друзья за коньяком обсуждали предстоящие действия.
— То, что умолчат, не сомневаюсь. А то, что расскажем мы, назовут наглой клеветой.
— А-а-а, первый раз, что ли… Я вот другое думаю… Вряд ли японцы на такое пошли без согласования с англичанами. Думаю, у джентльменов из Лондона рыло очень сильно в пуху.
— А даже если и так, то что из этого?
— А то, что на этом они не остановятся. Не удивлюсь, если сейчас появится вторая «Лузитания». Помнишь, я тебе рассказывал? Там сейчас пойдут на все, только бы облить нас грязью.
— Ну Михель, ты даешь!!! Какая «Лузитания»?! Ведь мы пассажирские лайнеры, даже японские, не топили и топить, как ты сам говоришь, не собираемся!
— А эту самую «Лузитанию», или как она сейчас будет называться, не обязательно топить нам. Англичане могут сделать это сами и попытаться свалить на нас. И не обязательно это должен быть пассажирский лайнер. Может быть и простой грузовой трамп под английским флагом и с английским экипажем. А из мухи всегда есть возможность сделать слона.
— Ну Михель… И что же нам делать?
— В том-то и дело, что от нас в этом деле практически ничего не зависит. Единственное, что мы можем сделать, это наносить такой урон японцам, чтобы в Лондоне поняли — они поставили не на ту лошадь. Никто не будет до бесконечности поддерживать и финансировать банкротов. А Япония уже в долгах по уши. И чем скорее в Лондоне, да и не только в Лондоне, ее признают безнадежным банкротом, тем лучше.
— Но это, как я понял, дело не завтрашнего и даже не послезавтрашнего дня. А завтра что делать будем?
— Побезобразничаем до вечера, а потом пойдем потихоньку до дому, до хаты. То есть в Порт-Артур. И будем безобразничать по дороге. Думаю, еще не один «Мару» поймаем. Торпед больше нет, но снаряды к нашей музейной пушечке остались. Недаром мы ее у «Маньчжура» выпросили. Видишь, как пригодилась.
— Все никак не привыкну к этому слову — торпеда…
— И не привыкай пока, Василий. Не будут глупых вопросов задавать, если вдруг оговоришься. Это я их по привычке торпедами называю, но при всех остальных — минами. Обратил внимание? А скоро это слово в наш лексикон прочно войдет. И многое по-другому будет. Мы с тобой, Васька, да и со всем экипажем «Косатки», ни много ни мало, а Историю изменили. К хорошему ли, к плохому ли — будущее покажет. Но вот то, что изменили однозначно и бесповоротно, это сомнению не подлежит…
Снова шумит вода за бортом, снова расходятся волны от форштевня и исчезают за кормой. Длинная узкая тень скользит по поверхности моря, оставаясь невидимой. Она только что добилась очередной победы. Она не знает, что ждет ее завтра. Маленький винтик в огромном и сложном механизме войны. Но этот винтик, совершенно неожиданно для всех, стал играть огромную роль. Настолько огромную, что даже Ее Величество История вынуждена с ним считаться…