— Можете не продолжать, остальное мне хорошо известно, — мрачно произнес Превлов. — Тем более, что мы же сами не только восстановили его лицо до первоначального вида, но плюс ко всему еще и заново выучили вашего агента, то есть сделали из него высококлассного разведчика.
— Именно.
— Что ж, господин Николсон, вас остается только поздравить, блестящая операция.
— Спасибо. Ваш комплимент тем более ценен, что исходит он от такого крупного специалиста в области разведки, каковым являетесь вы, капитан Превлов.
— Стало быть, вся эта операция, приведшая меня на борт «Титаника», была осуществлена ЦРУ при самом деятельном участии Марганина?
— С вашего разрешения — Кошкоского. Он был уверен, что план будет вами одобрен, так оно и вышло.
Превлов уставился на палубу. А ведь такому опытному разведчику следовало бы распознать, учуять, что Марганин все более и более укреплял свои позиции, входил к нему в доверие. Марганин, проще говоря, сыграл на его тщеславии.
— Ну, и что же теперь? — упавшим голосом поинтересовался Превлов.
— К настоящему времени в распоряжении Марганина находятся неопровержимые доказательства, извините за такую дефиницию, вашей предательской деятельности. У него. У него имеются доказательства, что с самого начала вы все сделали для того, чтобы операция государственной важности, имевшая целью захват «Титаника», сорвалась. Так что, капитан, без малого два года мы расчищали вам дорожку. А ваш образ жизни и любовь к дорогим безделушкам лишь немного упростили нашу задачу, и теперь ваше начальство просто вынуждено будет прийти к выводу, что вы продались, причем продались за очень приличную сумму.
— А что, если я буду все отрицать?
— Кто вам теперь поверит? Беру на себя смелость предположить, что ваша фамилия к сегодняшнему утру уже внесена в список государственных смертников.
— И что же будет со мной?
— На выбор. После некоторого времени мы вас отпускаем на все четыре стороны, это один вариант.
— К чему говорить о нем? Садисты из КГБ уничтожат меня, не пройдет и недели. Я ведь знаю, как это делается.
— А другой вариант — сотрудничать с нами. — Николсон сделал небольшую паузу, а затем посмотрел Превлову прямо в глаза. — Вы ведь умный человек, капитан, можно даже сказать, вы лучший среди советских разведчиков. Мне бы, например, не хотелось, чтобы ваш интеллект и ваши знания пропали даром. Однако расписывать сейчас, насколько ваши знания пригодились бы на Западе, я не собираюсь. Скажу лишь, что лично я хотел бы видеть вас во главе одного нашего более чем перспективного проекта. Вам должен понравиться профиль этой работы.
— Я должен, видимо, быть вам очень благодарен, — сухо сказал Превлов.
— В случае вашего согласия мы совершенно изменили бы вашу внешность, разумеется. Вы прослушали бы курс по современным идиомам, существующим сегодня в Америке и других англоязычных странах. Познакомились бы как следует с историей западного спорта, музыки, научились бы отдыхать и развлекаться на западный манер. А с защитой такого рода никакой КГБ окажется не страшен.
В глазах Превлова отразился явный интерес.
— Для начала установили бы вам оклад в сорок тысяч, плюс бесплатный автомобиль, плюс покрытие всех ваших бытовых издержек.
— Сорок тысяч долларов? — небрежно спросил Превлов.
— Тогда будете пить ваш любимый джин «Бомбей» в любых количествах, — Николсон широко улыбнулся, вскользь подумав, что похож на волка, сидящего за обеденным столом с зайцем. — Думаю, если вы действительно постараетесь, западный образ жизни, судя по всему, вам должен понравиться. Вы так не считаете?
Несколько секунд Превлов молчал. Однако ему было ясно, что в сложившихся обстоятельствах, если и был у него какой-то выбор, то лишь между бесконечным страхом за свою жизнь и сытым, полным удовольствии существованием на Западе.
— Что ж, Николсон, будем считать — ваша взяла. Пожимая руку своему новоявленному коллеге, Николсон не без некоторого удивления заметил слезы в глазах Превлова.
Глава 74
Буксирование длилось не один день. Последние часы в ясном голубом небе ярко светило солнце, приятный ветерок неторопливо гнал зеленые волны в барашках пены.
С раннего утра четыре судна береговой охраны курсировали меж многочисленных яхт, катеров, частных судов, которые шныряли по гавани взад-вперед, соперничая за местечко, с которого удобнее было бы разглядывать корпус и надстройку легендарного лайнера.
Подобно назойливым мухам, в воздухе над гаванью кружили маленькие самолеты и легкие вертолеты. Летчики демонстрировали класс пилотажа, чтобы пассажиры на борту могли с наименьшего расстояния и под наиболее выигрышным углом заснять «Титаник».
С высоты пяти тысяч футов казалось, что вокруг огромной рыбины вьются бесчисленные комары и белые муравьи.
Буксировщик «Томас Дж. Морз», висевший, как большая бусина на тросе, который начинался от кормы «Самуэла Р. Уоллеса» и продолжался до носовой части «Титаника», был дополнительно сцеплен с лайнером стальной перлинью, чтобы облегчить маневры легендарного мастодонта при прохождении в Верразано-Нэрроуз; затем все три судна поднялись по Ист-ривер и завершили свое путешествие у доков Бруклина. На подходе к верфи выстроились еще несколько менее мощных буксировщиков, готовых в случае необходимости тотчас прийти на помощь. Капитан Бутера под занавес приказал сократить длину троса до двухсот ярдов для удобства лавирования.
Юркий лоцманский катер подошел и остановился в считанных футах от «Уоллеса», лоцман поднялся на борт буксировщика. Через считанные минуты катер доставил лоцмана к «Титанику», о ржавый борт которого катер чуть притерся, издав глухой скрежет. По веревочному трапу главный лоцман Нью-Йоркского залива взобрался на грузовую палубу.
Питт и Сэндекер приветствовали его и проводили на мостик, где главный лоцман по-хозяйски огляделся, покрепче уперся ногами и так сильно обхватил руками парапет, словно сам желал сделаться частью легендарного судна. Оттуда, с высоты мостика, все оглядев и прикинув, лоцман милостиво кивнул буксировщикам, чтобы продолжали работу, тащили. Питт помахал рукой над головой, и Бутера со своего судна ответил гудком. Затем капитан буксировщика отдал приказ «самый медленный вперед» и решительно направил свой «Уоллес» в главный пролет моста Верразано-бридж, соединявшего Лонг-Айленд и Стейтен-Айленд.
Как только необычная кавалькада появилась в Верхнем Нью-Йоркском заливе, Бутера принялся расхаживать от борта к борту, поглядывая на ведомый лайнер, справляясь о погодных условиях и скорости ветра, лично осматривая буксировочный трос, — и все это делалось с таким деловым видом, как будто Бутера был нейрохирургом и готовился к уникальной операции.
Еще с прошлой ночи по обоим берегам выстроились многотысячные толпы народа. Улицы Манхэттена опустели, офисы затихли: все, кто смог, пришли на берег реки; не сумевшие по каким-либо причинам сделать этого бросили работу и прилипли к окнам своих контор, к заводским окнам, обращенным в сторону реки. Вошедший в залив «Титаник» вызывал у зрителей чувство благоговейного ужаса и восхищения.
Находящийся на берегу Стейтен-Айленда репортер газеты «Нью-Йорк Таймс» Питер Халл принялся строчить в блокноте:
«Говорят, что привидений не бывает… Очень даже бывают в нашей жизни и привидения. Я знаю это, поскольку сам видел привидение ранним мглистым утром. К моему крайнему недоумению, прямо перед глазами двигалось оно, похожее ни монстра, который умер, оказался в аду, но был отвергнут, тамошними чертями и потому вынужден возвратиться на землю. „Титаник“ в невидимом шлейфе феерической легенды, окруженный душами сотен людей, некогда плывших на корабле, напоминал экспонат давно ушедшей от нас эпохи. При взгляде на лайнер в душе пробуждались чувство гордости и чувство печали…»