Алекс Хэмилтон
Поднять зайца
Энергичными движениями Бэмбраф принялся заводить будильник. В глубине души он не исключал, что в назначенный час Кроучер и Тилли могут вдруг заартачиться. В последний раз, когда кто-то попытался было сбежать из интерната, ему устроили экзекуцию — собачьим поводком высекли (даже в комнате старшей экономки было слышно), и целый месяц не отпускали в город.
Сам Бэмбраф никуда убегать не собирался — на следующий день ему предстояло выступать третьим номером против «Кольтов» из начальной школы Уиггета, а кроме того, после этого семестра он и сам должен был перейти в школу Уиггета, правда, уже среднюю, так что для него во всей этой затее не было никакого смысла. Зато Кроучеру и Тилли предстояло еще два года проторчать в «подготовилке», прежде чем их куда-нибудь переведут. Про себя они решили, что Бэмбраф поступил как настоящий товарищ, решив ввязаться в это дело, хотя мог и уклониться, поскольку если вскроется, что он им помогал, то ему тоже несдобровать.
Будильник принадлежал Морби — его ему дала мать. Мальчик предпочитал никому не давать часы, поскольку мать не разрешала этою делать, а кроме того, он и сам не исключал такую возможность, что часы могут отобрать, если потом дознаются, какую роль он сыграл во всей этой истории с побегом.
— Не веди себя, как щенок в яслях, — сказал ему Бэмбраф. — Ты же им даже никогда не пользуешься.
— Я по нему время узнаю, — ответил Морби.
— Время можно узнать по любым часам. Или, когда понадобится, можешь у меня спрашивать, сколько сейчас времени.
— Но ты ведь не знаешь, как им пользоваться, — продолжал канючить Морби. — Там есть такая специальная ручка, а ты не знаешь, как ее заводить…
— Ну так покажи, если знаешь. Но если что-то не так скажешь, ух потом достанется тебе!
Несколько голосов в палате также заверили Морби, что ему «ух как достанется», если он вообще каким-нибудь образом сорвет намечающееся мероприятие. Кроучер и Тилли сидели на краешках своих кроватей и с робким видом слушали, как Перро и Диксон восторгались их решением бежать из школы.
Неожиданно в палату вошел мистер Хэрборд — ему надо было выключить свет — и увидел Морби, все так же стоявшего рядом с постелью Бэмбрафа с будильником в руках.
— А ну, все по постелям, — скомандовал мистер Хэрборд. — Морби, что ты там торчишь босиком и без ночной рубашки?
Морби с виноватым видом отвернулся, а Бэмбраф протянул руку и выхватил у него часы.
— Это я виноват, сэр. Попросил его вернуть мне мой будильник.
Вся палата пришла в восторг от смелости и находчивости Бэмбрафа.
— Раньше надо было о таких вещах думать, — бросил мистер Хэрборд, — а не когда время свет гасить. И тебя, Морби, это никак не оправдывает. Я тебе уже говорил насчет того, чтобы ты в полуголом виде не бегал по палате. Ты только посмотри на себя — штаны болтаются, пуговицы на пижаме расстегнуты. А ну, парень, приведи себя в порядок и марш в постель. Если еще раз в подобном виде застану тебя, получишь такой урок, который надолго тебе запомнится!
Морби уступил часы и побежал назад к своей постели. В тот момент он твердо решил присоединиться к Тилли и Кроучеру, когда те соберутся удирать.
— Ну что ты так на кровать-то плюхаешься, пружины же все растянешь! О Бог мой! — воскликнул мистер Хэрборд. — Так, все улеглись?
— Сэр, я еще зубы не почистил, — проговорил Джонсон, который вообще не отличался крепким здоровьем.
Мистер Хэрборд задержал руку у выключателя и посмотрел на часы.
— Ну так давай поживее! Слушай, Джонсон, почему у тебя всегда что-нибудь не так, а?!
— Сэр, он уже чистил зубы, чистил! — раздалось несколько голосов. Всем хотелось, чтобы мистер Джонсон поскорее ушел, и тогда они могли бы продолжить обсуждение задуманного Кроучером и Тилли плана.
— А, значит опять старые шутки вздумал шутить? — ощерился мистер Хэрборд.
— Так можно мне выйти? — спросил Джонсон.
— Можно мне выйти — что? — переспросил мистер Хэрборд, явно намекая на приставку «сэр» в конце фразы.
— Можно мне выйти в туалет? — повторил Джонсон, как-то стеснительно покачивая головой.
Раздался взрыв смеха. Мистер Хэрборд покраснел.
— Да, ты можешь выйти, — проговорил он. — А потом пятьдесят раз напишешь мне фразу: «Я не должен дерзить старшим».
— О, сэр! А как по буквам будет — «дерзить»?
— Слушай-ка, Джонсон! Еще раз повторяю: ты у меня когда-нибудь дождешься!
После того как Джонсон шмыгнул мимо него в сторону туалета, откуда через несколько секунд послышался плеск воды и звуки повторной чистки зубов, мистер Хэрборд повернулся к Бэмбрафу и сердечным тоном произнес:
— Сегодня, Бэмбраф, я буду спать спокойно. Мне почему-то кажется, что завтра у тебя получится игра что надо. Правда, я слышал, что «Уиггеты» заметно укрепили фланги, особенно в тех местах, где сами собираются идти на прорыв.
— Я знаю, сэр, — отозвался Бэмбраф. — Я сегодня отточил несколько приемов, сэр. Мистер Эдамс раскусил их планы, сэр.
— Да, — кивнул мистер Хэрборд, — я тоже об этом слышал. Правда, мистер Эдамс говорил, что ты несколько раз промазал по мячу… Но ничего. Самое главное, старайся держать голову пониже — во всяком случае, я бы именно так поступил. Кстати, это ко всем относится! Все, спокойной ночи, мальчики.
— Спокойной ночи, сэр.
Свет погас. Джонсон проскользнул за спиной мистера Хэрборда. Тот шагнул к нему, взял из рук зубную щетку, тяжело вздохнул и вышел из палаты. Как только затих звук его шагов, Дэнби громко прошептал:
— Джонсон, какой же ты дуралей! Если бы ты не спросил его, как это по буквам пишется, тебя бы завтра отпустили в город. А теперь вот сиди теперь.
— А мне все равно, — отозвался Джонсон. — Если зубы не чистить, они все выпадут.
— Но ведь не сразу же, идиот ты этакий! Один раз можно и не почистить. И потом, ты же их уже чистил сегодня. Если их так часто чистить, они еще скорее выпадут.
— Теперь он от него не отстанет, — заметил Кроучер. — Меня он вообще заставил переписать две страницы по-латыни, а все-то за то, что я сорвал фуражку с головы Белла, а когда я сказал, что это нечестно, добавил, чтобы я до конца главы все переписал, а это еще целая страница.
— А мне все равно, — повторил Джонсон. — Я уже заранее целых сто раз написал это самое «Я не должен дерзить», так что пускай теперь этот сухарь бабку свою учит, как яйца варить.
— Дуралей, он же сразу заметит разницу, — вмешался Листер. — Старые чернила быстро темнеют.
— А я карандашом написал, — торжествующим тоном произнес Джонсон.
— Карандашом не разрешается! — чуть ли не хором проговорили несколько голосов.
— А по-моему, он уже со всеми вел себя, как самая грязная свинья, — тонким, почти писклявым голосом заявил Тилли, — и уж если я действительно сбегу из этой вонючей дыры, то никогда больше сюда не вернусь!
— У тебя все готово? — спросил Бэмбраф.
— Спортивные костюмы сложили в свои шкафчики — мы заранее приготовили, когда относили чистые простыни экономке. Старина Тилли попросил у нее тогда разрешение на это и она не возражала, но в самый последний момент Уилсон чуть все не испортил — ему, видите ли, тоже захотелось помочь ей. Но после того случая, когда он вырядился в ее платье, она ему не разрешила.