— Ух, как пафосно! — немедленно откликнулась ее Святейшество. — Значит, ради мира в Европе ты поливал баритских воинов жидким огнем? — Карамена сама не понимала, что с ней происходит. То слушает этого мальчишку, как зачарованная, то набрасывается с обвинениями. А потом женщину вдруг бросило в жар — почувствовала, что течет как гулящая девка. Были в Европе, увы, и такие…
Император, откинувшись на спинку кресла, молча смотрел на женщину и никак не мог понять, как в ней сочетаются красота и властность, царственная стать и девичье обаяние, авторитет, внешняя безмятежность и временами полыхающая в глазах ярость.
****
— Странная она какая-то, — признался Кирилл, покосившись на спящего в пассажирском кресле епископа. Гарнитура СПУ* на голове святого отца отсутствовала, и разговаривать можно было спокойно — за гулом двигателей вряд ли что-нибудь услышит, даже если и притворяется, что спит.
Сергей задумчиво покивал, одновременно пробегая взглядом по приборам. Он был уже не штурманом, а почти полноценным — опыта пока было еще все-таки маловато — вторым пилотом.
Сашка остался в Равеншире для координации, как представитель Сангарского императора. Санториан Ламбодский, узнав о наличии мгновенной связи на любом расстоянии, только нижнюю челюсть отвесил, но потом опомнился и пообещал хранить тайну, выдавая распоряжения Кирилла по Срединной империи за собственные приказы.
Обратно они летели с первой промежуточной посадкой в Звенигороде, где переночевали и дозаправили баки заранее подготовленной горючкой. Вылетели незадолго до рассвета, поэтому до аэродрома подскока, как обозвал его император, уже на территории бывшей Баритии должны были добраться еще засветло.
Герцог-консорт последний день в Равеншире разрывался между детьми и Сашкой, который ускоренно вдалбливал в нового пилота авиационные науки, поэтому результата переговоров Кирилла с ее Святейшеством не знал. Во время перелета к Звенигороду свободно поговорить не дал епископ, направленный Караменой-четвертой увещевать азорского императора прекратить эту дурную войну. Поэтому-то сейчас Сергей и пытался вытянуть из императора подробности аудиенции.
— А в чем странность-то? — переспросил герцог-консорт.
— То чуть ли не орала на меня, то полностью соглашалась со всеми предложениями по усмирению Антонио-третьего, угощая притом великолепным монастырским вином, — Кирилл еще раз покосился на посапывающего священника и сказал: — А баба, надо признать, действительно красивая — высокая, статная и не скажешь, что больше трех десятков детей родила, — император задумался о чем-то, а потом улыбнулся: — Я на обратном пути у парадной лестницы, с Великим магистром Ордена иезуитов лоб в лоб столкнулся.
— Ну и? — поторопил Сергей командира. Об истории с вызовом тогда еще Правящего герцога на "Суд божий" в качестве обвиняемого он слышал. Причем — в виде анекдота.
— Пришлось задержаться еще на пару часиков. Мило побеседовали. Широкой души человек, сработаемся. Главное — не на словах, а на деле верует и предан делу Создателей. Кстати, — Кирилл в очередной раз бросил взгляд на епископа, — проговорился мимоходом, что светящаяся икона в кабинете Баритского короля передана была злыдню рыцарем ордена еще четверть века назад. Якобы — подарок от ее Святейшества в честь коронации. Тот рыцарь лично выбрал место и водрузил ее на стену кабинета.
— Мимоходом, говоришь? — задумался герцог-консорт. Что ни говори, а в политике и дипломатии он разбирался. Не раз приходилось выполнять отдельные тонкие поручения Санториана Ламбодского в других странах. — Мимоходом такое Великие магистры не говорят. Да и встретился ты с ним явно не случайно — охрана всего комплекса зданий Священного Синода на иезуитах. Значит, ждал он тебя, и не просто так вы у той лестницы встретились, — и после паузы добавил: — Тебе, командир, почти открытым текстом сказали, что будут играть на твоей стороне, но шаг влево, шаг вправо… — предложение Сергей не закончил.
— Руки коротки, — отмахнулся Кирилл.
Герцог-консорт вдруг вскинулся: — А кто же тогда настоящий отец нашей императрицы?
— Вот и я о том же, — хмыкнул монарх, — а до теста по ДНК нам еще десяток лет как минимум.
Дальше летели молча — каждый думал о своем.
Под крылом расстилались уже во всю зеленеющие просторы южной Азории, освещаемые ярким светом высоко поднявшегося Инти.
"А у нас в Райской долине еще зима" — грустно подумал Кирилл.
К полудню погода начала портиться — небосвод затянула сплошная пелена серых туч. Появилась болтанка, но, что хуже всего, резко упала температура. На тех трех тысячах метров высоты, что они летели — до двенадцати градусов ниже нуля. Такая температура при высокой влажности довольно опасна для полета — весьма велика вероятность обледенения. Теперь Сергей — сейчас была его очередь пилотировать — вынужден был постоянно парировать попытки машины уйти с курса и эшелона. Командир следил, но не вмешивался — пока второй пилот делал все правильно. Потом они влетели в грозу — молнии вспыхивали со всех сторон, раскаты грома слились в непрерывный гул, а капли воды, касаясь переохлажденного самолета, мгновенно замерзали, добавляя вес и ухудшая аэродинамику плоскостей, что привело к снижению подъемной силы.