— Слушай, а тебе по ночам не холодно? Может, тебе одежды принести?
— Не надо. Пока и так хорошо. Но, конечно, стоило бы что-нибудь купить. Ботинки, например.
— Поехали в субботу в Славлену, — предложил Йока, — можем по городу погулять.
— Зачем? Здесь лавок, что ли, нет?
— Ну… Можно и здесь… Только тут все дешевое.
— Вот и отлично. Мне бы попроще. В субботу и пойдем, не возражаешь? — Змай ступал по колкой траве так, словно был в сапогах.
— Но утром: вечером я занят, — вспомнил Йока о встрече со Стриженым Песочником. — Денег надо раздобыть?
— Нет, деньги у меня есть. Да, и еще хотел сказать… Ты кончай из дома еду таскать. Скоро догадаются, спросят, что ты ответишь?
— Ничего не отвечу, — фыркнул Йока.
— Я тебе денег дам, ты лучше покупай что-нибудь. Мне много не надо… За бутылку вина в тридцать три года выдержки небось влетело?
— Вовсе нет. Отец у меня демократ. Я давно научился с ним разговаривать как правовед с правоведом. — Йока усмехнулся и вдохнул поглубже: воздух был похож на вязкий кисель.
— Душно, — согласился Змай, — перед грозой всегда душно.
— Кстати, я нашел кое-что в газетах. Они все как сговорились не писать ничего о том, в каком месте арестовали мрачуна. Четыре статьи нашел за последние два месяца, но только фамилии. А как найдешь место по фамилии?
— И?
— Вчера мне, похоже, повезло. Фамилия мрачуна была Негован. Не очень-то распространенная фамилия, правда?
— Ну да.
— Так вот, у меня есть один знакомый Негован. Верней, не совсем знакомый… В общем, у нас в школе во втором классе есть один Негован.
— Интересно. Но я кину тебе еще одну идею. В справочном бюро тебе за десять гран дадут все адреса, по которым проживают люди с указанными тобой именем и фамилией.
Йоке это в голову не приходило, и он решил на следующий же день отправиться в справочное бюро. Это ему понравилось больше, чем искать повод для разговора с второклашкой Негованом.
— Слушай, а ночью к тебе призраки не являются?
— Кто их знает. Может, и являются, — пожал плечами Змай. — Я же не мрачун, я их не вижу.
— Хорошо бы увидеть призрака хоть одним глазком. Я только что прочитал книгу о призраках, Важан дал. Я пробовал оставить ночник выключенным, но уснул…
— Уснул? — Змай поднял брови и недоверчиво посмотрел на Йоку.
— Ага. Зато мне такие сны снились! Фантастика!
— Так ты и сегодня уснешь.
— Нет, сегодня я точно не усну. Но если начну засыпать, ты меня толкни, ладно?
— Как скажешь. Скорей бы дождь пошел, что ли… — Змай вытер испарину со лба.
Они прошли половину пути до шалаша, когда из-за леса долетел первый порыв грозового ветра: всколыхнул сухую траву, порвал в клочья тягучее марево над землей и ударил в лицо упругой прохладцей. Йока даже встряхнул головой, так это было приятно. И почему-то напомнило фонтан в усадьбе Важана. От того тоже исходил ветер, только с брызгами.
— Змай, послушай… Давай не пойдем дальше, а? Давай подождем, пока начнется гроза, а?
— Да ну? — Змай как-то странно усмехнулся и смерил Йоку взглядом с ног до головы. — И не боишься промокнуть?
— Какая ерунда!
Темный бог Исподнего мира снисходительно смотрел, с каким восторгом мальчик пьет энергию ночной грозы: как тянет руки к хлещущим в землю молниям, как раскрывает объятья порывистому ветру, подставляет лицо под тяжелые капли косого ливня. И кричит во все горло, вторя оглушительным раскатам грома над самой головой.
Страшная гроза… В Исподнем мире давно не бывало таких гроз, ему не хватило бы сил и на четверть такой грозы. Ветер перевязывал молнии и струи дождя тугими узлами и швырял в землю, словно метал копья. Небо светилось нервным светом небесного электричества: частый, сбивчивый пульс грозы судорогой бежал по телу низких мокрых туч. Ветер сбивал с ног, гнул ветки ольшаника к земле и добивал их дождем, словно старался втоптать в грязь, шумными потоками бежавшую в Гадючью балку.
Мальчик не пригибался под ударами ветра: казалось, он сейчас схватит ветер за хвост и поднимется над землей, словно герой старых сказок Исподнего мира. Он то бежал навстречу ветру и дождю, раскинув руки, то летел вместе с ветром обратно, нарочно разбрызгивая ногами грязь. Это была дикая пляска человека и стихии, сливавшихся воедино и расходившихся в стороны; это была пляска-битва, в которой то человек, то стихия держали верх. Ритуальная игра, сродни оленьим поединкам в период гона — величественным, жестоким и справедливым. Стихия могла убить его одним ударом: раздавить, ослепить, сжечь. И он подставлял ей свое сердце, раскидывая руки в стороны, словно проверял силу ее милосердия и справедливости.