— Да, мы могли бы созвать внеочередное заседание преподавательского совета, — кивнул учитель естествознания, — с повесткой дня из двух пунктов: поведение Йелена и поступок профессора Важана. И пригласить на него судью Йелена, официально, телеграфной повесткой.
— Посылать повестку телеграфом неэтично, — возразил философ. — Нужно послать нарочного и написать повестку на гербовой бумаге.
Ничта Важан не переживал и не боялся встречи с судьей Йеленом, он хотел ее. Он хотел немедленно оставить занятия и поехать к нему в дом. Он хотел удостовериться в том, что ошибся, в том, что тонкая скрипичная струна напрасно поет ему песню надежды. Но… Только один неинициированный мрачун мог с такой силой «толкнуть» Ничту Важана — Вечный Бродяга!
Из дневников Драго Достославлена
Впервые в Млчане (или — на наш манер — Млчании) мне довелось побывать летом 1735 года от Разбиения мира (83 год до н. э.с. — И. Х.). Благодатная эта земля встретила меня солнечными дубравами, широкими заливными лугами, тучными стадами коров, высокими крепостными стенами вокруг многочисленных городов. Воистину, Предвечный создал это место, будучи преисполненным отеческой любви к людям. Само название этой страны — Млчана — у меня связано с молоком, в коем ее жители не знают нужды. Это слово не является самоназванием, и происхождение его иное. По всей видимости, исходит оно от слова «молчать», а жители этой страны зовутся молками, т. е. молчаливыми. Откуда произошло это название, мне неведомо.
(Далее следует многословное и выспреннее описание тучных стад и заливных лугов. — И. Х.)
Язык молков так похож на северский (и это подтверждает предположение, будто Исподний мир некогда отмежевался от нашего), что я понимал его без переводчиков и выучил за считанные дни. Границы Млчаны очень близки к Северским границам; так же как в Северских землях, значительные территории ее заняты лесом, но земля здесь много плодородней, природа богаче и разнообразней. (Многословное и малозначимое описание богатой и разнообразной природы. — И. Х.) Вот ради этой чудесной разницы я затеял написать сей опус, но об этом — ниже.
Имена знати Млчаны длинные и состоят из первого имени, даваемого ребенку при рождении, имени его отца, названия родового поместья и принадлежности к роду. Первые имена сохраняют общинные традиции, имеют простые и понятные значения, ничем не отличаются от имен простолюдинов. Храму не удалось пересилить эту традицию, как это произошло в других странах Исподнего мира. Название родового поместья зачастую состоит из двух, трех, а иногда и четырех слов, поэтому произнесение полного имени серьезно затруднено для непривычного человека. (Приведено около пятидесяти примеров имен. — И. Х.)
25 ноября 79 года до н. э.с. Исподний мир
Это только сперва мороз приятно холодил обожженные руки — потом он грыз пальцы немыслимой стужей; тонкими змейками просочился под полушубок, успокоил, убаюкал, остудил хриплое неровное дыхание. Шустрый поземок скользил по голому льду реки, ветер тоненько насвистывал колыбельную и шуршал верхушками темных елей по обоим берегам: над лесом медленно поднимался смурый, короткий день, гасил блестящую черноту ночи, тяжелой снежной тучей обволакивал землю.
И снилось Зимичу лето, пыльный город Хстов и глухой стук копыт по мостовой. Яблоки в чужом саду и румяная дочка хозяев сада, убегавшая через забор вместе с ватагой веселых школяров, ее белые упругие икры под задравшейся юбкой, прикосновение девичьей груди к плечу — мягкой, словно пуховая подушка. Мимолетное прикосновение: Зимич поймал ее в объятья и тут же опустил на мостовую.
Сон качал его на волнах синей реки, и другая девушка нагибалась из лодки к воде, срывая кувшинки на длинных скользких стеблях, сплетала их в мокрый липкий венок и хохотала, брызгая в Зимича водой. Сон кружил голову знойными, сладкими сумерками и растекался малиновым закатом. И гладкие листья сирени, падавшие на подоконник, трогали лицо, когда он нагибался и протягивал руку дочке мясника, помогая влезть в его комнатушку через окно. Но гладкие листья сирени — единственное препятствие между влюбленными — становились колючими, словно проволока, и впивались в щеки. И ветер свистел, и ветки с облетевшими листьями били по лицу наотмашь. Во сне Зимич подумал: как странно, что он совсем не чувствует боли и не старается прикрыть лицо руками.