— Надеялись, — выдала субвокализация. — Таков был мой долг, сэр.
Тристин попытался не хмуриться. «Сёр» встревожил его. — Вы действительно хотели сбросить отряд ангелов?
— Нет, — конфликт между ответом и субвокальным посланием отсутствовал. Ясное дело, перед ним офицер, которого тщательно натаскали на предмет способностей офицеров Коалиции. Тристин продолжил натиск. — Почему вы скрываете, что вы офицер?
— Я ничего не скрываю. Вы не спрашивали.
— Почему вы участвовали в первой атаке?
— А почему бы и нет?
Тристину впору бы покачать головой. Никакая субвокализация ничуть не поможет, если не удастся вывести пленного из себя, выбить из колеи.
— Какое у вас звание?
— Помощник Предводителя Воинства.
— А с каким отрядом сам Предводитель Воинства?
— Со вторым, — и далее вслух: — Он остался с другими.
— Чего вы в действительности надеетесь добиться вашими налетами? — Тристин позволил своему голосу стать более доверительным.
— Официально о таком не положено сообщать чужакам, сэр.
— А вы сами чего хотите?
— Стереть эту механическую улыбку превосходства с вашего молодого лица.
— Вы хотите жить?
За субвокальным «Да» последовало: — Не уверен, что это зависит от моего выбора. Ваш народ, кажется, не верит, что жизнь священна.
— А вы? — огрызнулся Тристин. — Да.
— Тогда почему вы здесь и пытаетесь убивать нас? — Тристин с охотой забрал бы свои слова обратно. Пленный так и напустился на него. Да как мог кто-либо, приверженный к вере, которая посылает тысячи молодых солдат на смерть только для того, чтобы измотать системы Эко-Техов, даже и не собираясь захватывать планеты, как может кто-то такой утверждать, что жизнь священна? Терраформируемые планеты станут целью дальнейшего завоевания, когда экологи Коалиции сделают их пригодными для жизни под открытым небом.
— ..мерзость… не истинная жизнь… Вы продали свои души.
— Поэтому тройд нес на борту ЭМИ-глушилку?
— Да. Я об этом не догадывался.
— Сколько тройдов следовало за вашим?
Три… Думаю. Это не мое дело.
— Сколько крыльев покинуло тройд до вас?
Ни одного. Не знаю.
— Сколько идет за вами?
Еще три. Я не пилот, сэр.
— Сколько тройдов намечено бросить на Мару в будущем году?
— Не знаю. Пока земля не станет принадлежать Господу.
— И все ваши солдаты…
— Они не солдаты. Они миссионеры.
— Простите меня. И все ваши вооруженные миссионеры в новых скафандрах?
— Конечно.
— Когда вы начнете доставлять более тяжелое оружие?
— Скоро. Когда пожелает Господь.
Тристин оглядел собранного человека, стоявшего перед ним в чем-то белом, похожем на служебный костюм звездолетчика. Все датчики и сканнеры подтверждали: ревяка хотя и пленный, но собран внутренне и внешне.
— И вы не остановитесь?
— Нет. До тех пор, пока мы выполняем волю Господа.
— Почему воля Господа направлена против наших законных владений? Почему вы не трогаете Хинджи или Ардженти?
— …мерзость во Вселенной… Мы покорны воле Господа.
Тристин сокрушенно покачал головой и отступил на шаг.
— Пока я верую, ничто, что бы ты ни сказал, голем, не поколеблет меня! — торжественно возгласил ревяка. — Я сам выбрал веру, и никто не собьет меня с праведного пути!
Пока дверь камеры затворялась, Тристин переваривал открывшуюся ему истину. Он, безусловно, удостоверился в твердости убеждений офицера ревяк и в том, что никакие слова со стороны не поколеблют веру таких командиров. Снаружи, в коридоре, Тристин собрался перед тем, как вступить в третью камеру, пытаясь не обращать внимания на более концентрированный здесь аммиачный запах и едва слышный скрип.
Тристин привел в движение решетку и вступил в третью камеру. Холодные зеленые глаза третьего ревяки бесстрастно поглядели на Тристина, но его тело устремилось вперед, на вошедшего, как бы почти независимо от воли ревяки.
Систему Тристина опалило красным быстрее, чем активизировался ментальный сигнал тревоги или отозвалось электромускульное генерирование. Решетка еще отползала, когда Тристин лягнул ревяку, швыряя обратно, а сам кинулся наружу, активизировав аварийный запор прежде, чем сам успел покинуть камеру. Его сапоги царапнули по прутьям, взрывная волна толкнула его на гладкие камни блока В, но он с усилием встал на ноги и оглянулся на вспучившуюся решетку камеры. Клочья жирного дыма, клубясь, просачивались наружу. Десолл запер дверь.