Мне уже никогда не прожить ту прекрасную жизнь, которую я себе нарисовала, краски померкли, музыка стихла, я не чувствую ничего… даже боли… как будто я умерла… а может быть так и есть, и я уже никогда не воскресну, может быть я никогда больше не полюблю, никогда больше не возненавижу, потому что у меня вырвали сердце, растоптали мою душу, внутри меня не осталось абсолютно ничего, только вечный холод и непроглядный мрак…
Я легла в постель, но не спала и не плакала, я просто ждала, когда пройдет этот день, когда начнется следующий и тоже пройдет, когда пройдет моя бесполезная жизнь, когда прекратится мое бессмысленное существование. В обед ко мне несмело постучалась домработница:
-Простите, что беспокою, Анна, но может, вам нужно что-нибудь?
-Нет, оставь меня, - ответила я, даже не открывая глаз.
-Простите… я в гостиной нашла письмо для вас от мистера Фаррелла. Не знаю, видели вы его... подумала, может это важно...
-Дай его мне, - попросила я, присаживаясь на кровати. Я увидела изумленный взгляд Милы, когда та заметила мой припухший нос и ссадины на запястьях. -Мы повздорили, - пояснила я.
-Я оставлю вас, позовите, если что-то понадобиться.
-Хорошо, - я открыла конверт и стала читать:
Анна, я улетаю в Париж. Квартира и машина принадлежат тебе - документы в ящике стола. Прислуга оплачена на полгода. Деньги ты будешь продолжать получать на свой счет ежемесячно, как мы и договаривались. Пусть это будет компенсацией.
Я думаю, мы больше никогда не увидимся, так что прощай…
М.Ф.
-Пошел ты! - я бросила письмо и заплакала.
Вечером, когда Мила ушла, я осталась одна в пустой квартире. Одиночество… Впервые я поняла, что значит это слово. Никого, только я… ничего, только гнетущая тишина, не звенит лед в его бокале виски, не разносится его грубый, низкий, вечно командующий голос, не слышно его смеха, хоть и обычно он смеется крайне редко, не раздается его громких шагов, он не напевает в душе, не кричит в трубку телефона…
Когда раздался звонок в дверь - я страшно испугалась, не представляя, кто это может быть. Я подошла к двери и посмотрела в глазок: Дон.
-Привет, - поздоровалась я, впуская его в квартиру.
-Анна! Это он с тобой такое сделал? - Дон бросился ко мне, ошарашено рассматривая следы от побоев, но я отстранилась. После прошедшей ночи мне резко расхотелось контактировать с ним - я отлично усвоила урок.
-Зачем ты пришел?
-Я хотел сказать, что мне жаль, что не удалось сохранить все в секрете. Я всегда делюсь с мамой всем, но я просил ее, чтобы она ничего не говорила отцу. Обычно, она умеет хранить секреты, но не в этот раз. Я просто хотел, чтобы ты знала, что в этом нет моей вины и что я ему ничего не говорил.
-Дон, он все узнал и поверь, меньшее, что меня интересует - это то, как именно это произошло. Главное то, что между нами все закончилось. - Я устало потерла глаза и прислонилась к стене, чувствуя слабость.
-Анна, ты в порядке? - Дон обеспокоенно придерживал меня за локоть.
-Да, все нормально, не переживай. Все плохое, что могло со мной случиться - уже произошло.
-Я бы никогда так не поступил с тобой... - тихо сказал Дон. - Он чудовище, раз сотворил с тобой такое...
-Да, он очень жесток, но я заслужила каждый его удар... Я сама все разрушила, Дон. Это не болит, - сказала я, показывая свои запястья, и мой голос дрогнул,- болит все внутри. Я никого так не любила... никогда...
-Мне правда жаль, Анна, - сказал он, глядя на меня с сочувствием.
-Да... Прости, Дон, но тебе лучше, больше не приходить сюда...
-Я понимаю... просто хотел объясниться. Если тебе когда-нибудь что-то понадобиться...
-Да, спасибо.
-Прощай, Анна, - Дон окинул меня взглядом, и хотел сказать что-то еще, но быстро ушел, и я вновь осталась одна.
Я вернулась в постель и снова заплакала - второе "прощай" за один день окончательно добило меня.
Несколько недель спустя, когда Мила немного выходила меня, когда прошли синяки и ссадины, я решила вернуться к родителям. Я не сказала им о том, что мы расстались, и особенно о том, как именно это произошло. Просто сказала, что он уехал по делам, когда вернется не знаю и прочее. Родители лишних вопросов не задавали, думаю, они видели в каком я состоянии, думаю, они сразу все поняли, а когда прошло четыре месяца и от него ни звонка, ни весточки, никто уже и не сомневался, что между нами все кончено. Но эта тема в нашей семье ни разу не поднималась. Мама работала, я присматривала за отцом, близилось лето, и добавилась работа в саду и на огороде. Я вставала рано, трудилась весь день до самого вечера, делала столько работы, сколько только могла сделать, делала даже то, чего и не надо было, а когда выдавалась свободная минутка – помогала пожилой соседке, все что угодно, лишь бы только не думать о своей несчастной любви, все что угодно, лишь бы только не вспоминать о нем, о том, как счастливы мы были и как несчастны стали. Только ночами я ревела в подушку, ревела до тех пор, пока не кончались слезы, корчилась от боли до тех пор, пока не становилось безразлично… а следующей ночью все повторялось, и я снова и снова проходила все семь кругов ада, и не видно этому было конца, и не было этому предела, болело только сильнее, и слез становилось все больше и надежда на исцеление меркла и таяла… я была им больна, больна неизлечимо…