— И куда пойдем?
— Куда захочешь…
Они помолчали. Плохой фитиль давал колеблющийся свет, дымил, а отработанное масло сильно воняло.
— Что это? — вскочил вдруг раненый.
Ал, поддавшись чувству тревоги, нахмурился и прислушался.
Он не услышал ничего необычного: только грохот волн и скрипучие голоса птиц.
— По-моему, ничего…
— Мне показалось, я слышу…
— Что?
— Не знаю, крики…
— Это море и птицы, — равнодушно сказал Ал. — Какой ты нервный сегодня! Надо тебе встряхнуться.
— В темноте лучше не встряхиваться, — проворчал Франк. — Мне кажется, что в этой ночи меня подстерегают тысячи опасностей.
Протестующий голос Ала прозвучал фальшиво:
— Не бери в голову, парень. Я рядом… и пистолет тоже… У меня целых три патрона осталось.
— Они намокли, — заметил Франк.
— Еще чего… В пиджаке был нейлоновый кисет для табака… В него я и завернул пистолет…
— Догадливый… А с табаком что сделал?
— Выкинул. Он тебе нужен?
— Нет, я не курю…
— Я тоже, — сказал Ал.
Франк встал на колени на своей кровати из сушеных водорослей.
— Мне страшно, — признался он.
— Да я же тебе говорю, что я вооружен!
— Именно поэтому…
— Что?!
— Если бы тебе вдруг пришло в голову, Ал, ты мог бы вытащить свою пушку и направить на меня, а я бы даже не заметил… Ты прицелишься… У тебя будет много времени!
У Франка стучали зубы! Из-под повязки градом лился пот. Он дрожал.
Пораженный, Ал наблюдал за нервной вспышкой.
— Вот! — закричал Франк… — Сейчас! Сейчас! Я чувствую, как ты целишься в меня! Да! Я чувствую, чувствую черную дырку ствола… Не стреляй, Ал! Умоляю тебя!
— Не сходи с ума, — посоветовал Ал.
— Руки! — приказал Франк… — Дай обе руки, быстро!
Ал осторожно протянул ему руки. Франк лихорадочно их ощупал и, постепенно успокаиваясь, глубоко вздохнул и пробормотал:
— Фу!.. Как я испугался… идиотизм!
— Конечно, идиотизм! — проворчал Ал. — Испугался… после всего, что я для тебя сделал!
— Прости меня… Ты не можешь понять.
— Нет, я понимаю…
— Ты не можешь понять! — настаивал Франк. — Для этого тебе придется ослепнуть… Слепой! Ты думаешь, это надолго?
— Да нет… Просто рана гноится… Когда мы вернемся на материк, сходишь к окулисту.
— Ну, это будет не завтра…
— Может, и не завтра, но достаточно скоро! До сих пор дело шло хорошо, за исключением, конечно, твоего ранения. Подождем, пока все утрясется.
Франк, казалось, успокоился. Но по дрожанию его рук Ал понял, что жар не спадает.
«Как же я тогда не догадался взять эти таблетки! Только заражения крови не хватает».
Он прикинул, как поступить, если состояние Франка ухудшится… Оставить его умирать в хижине или, наоборот, бежать вызывать помощь по телефону? В последнем случае его вылечат только для того, чтобы посадить в камеру смертников… Убогий выбор…
— Сейчас ночь? — спросил Франк.
— Час, как стемнело…
— Ты зажег свою лампу?
— Естественно.
— Я не хочу! — закричал Франк. — Не хочу!
— Что?
— Я не хочу, чтобы ты здесь освещал, Ал. Хватит тебе и дня. Я не могу запретить тебе видеть днем, но ночью, ночь… оставь ее мне…
— Да ты настоящий тиран.
— Погаси! Погаси, я тебе говорю! Мне плохо становится от сознания, что горит свет, а я не могу ничего увидеть!
— Боже ты мой! — воскликнул Ал, — что я буду делать в темноте? Я-то не слепой!
— Мы могли бы поговорить, — всхлипнул Франк…
Ал понял, что это очередной каприз больного человека.
— Ладно, — вздохнул он.
Он сильно дунул, будто бы гася пламя, но на самом деле мимо.
— Готово? — спросил Франк.
— Да, готово…
Франк хотел что-то сказать, но промолчал и сел на своем матрасе из водорослей. Ал взял пожелтевший от старости обрывок газетной страницы, валявшийся на полу, и принялся читать, в надежде убить время: ему не спалось.
— Что ты делаешь? — вдруг спросил Франк, прислушиваясь.
— Да… ничего.
Франк вскочил на ноги. Он на ощупь направился к столу.
— Ты шуршишь бумагой…
Он ощупал лицо, руки Ала, потом обрывок бумаги.
— Сволочь! — закричал он. — Ты не погасил! Ты читаешь…
Выведенный из себя, Ал ударил кулаком по столу.
— Надоело! — рявкнул он.
Франк замолчал. Он замер на месте, внимательный и раскаивающийся.
— Будь осторожней, — продолжил Ал, заикаясь от ярости. — Кончится тем, что я разозлюсь.